Вся кожа Саши синяя. Особенно губы. У него потрёпанная, старая, всегда чуть влажная одежда. И отвратительная белёсая плёнка на глазах.
– Пойдёшь сегодня на речку? – спрашивает он, зубасто улыбаясь и приподнимаясь на цыпочках, чтобы дотянуться до окна.
Тёма вновь поворачивается к книге на коленях, дочитывает последнее предложение и перелистывает страницу.
– Мх. Сегодня сыро.
– Бу-у-у, – дуется Саша, притворно хмуря брови, – Почему ты такой скучный? Мы давно не гуляли к лесу! Пойдём, порвём земляники.
– Ещё рано для земляники, – вздыхает Тёма. – Я не пойду, и не упрашивай. Мы опять будем плутать до вечера, а у меня уроков много.
Он кидает взгляд на тихую утреннюю природу, вдалеке подёрнутую дымкой тумана. Из окна тянет прохладной свежестью, и Тёма с отвращением морщится на грязь внизу. Саше, впрочем, грязь совсем не в тягость: он безмятежно шлёпает по ней босыми, тоже ужасно синими, ногами, мешая в мерзкую кашу.
С ним Тёма познакомился в начале весны, когда таял последний снег и совсем сошёл лёд с реки. Тогда мальчик чуть не полоснул незнакомца лопатой по голове, и спасло того только чудо и железное Тёмино терпение.
Чаще всего Саша появлялся у реки и с улыбкой предлагал пойти погулять с ним, спустившись к самой водной глади. Тёма, естественно, отказывался и уходил подальше: синюшняя кожа и блеклые глаза ни в малейшей степени не внушали доверия. Потом, поняв, что если не считать острословного языка, речной мальчик безобиден, Тёма перестал убегать и даже начал от скуки поддерживать диалог. Не считая всё тех же просьб «помочить немного ноги», их разговоры были вполне обычными.
Странно, но правда. Глаза и шестое чувство по краям разума вопят, что стоит перед тобой. Но когда Саша смеётся над твоими шутками, возмущается, притворно или искренне, над подначками и шутливыми оскорблениями, и спорит о начинках пирогов, предупреждающие об опасности инстинкты затихают.
К тому же, прогуливаться у реки в компании Саши всё же можно. Просто на почтенном расстоянии от воды – когда Тёма поступил так в первый раз, Саша корчил обиженные рожи и обзывался, но потом переключился на расспросы, как же прошла сдача просроченной книги в библиотеку и что опять учудила Танюшка.
– Всё-то у него уроки, всё-то у него дела, – Саша страдальчески вздыхает и даже ладонь к щеке прикладывает, актёр погорелого театра, – А я один скучаю.
– Ты просто бездельник.
– Неа, это просто тебе слишком много ерунды всякой задают!
– Ещё и неуч. Ну ка, расскажи мне хоть один стих.
– Вы сомневаетесь в моих способностях, Артемий Филимонович? Узри же, – Саша набирает воздуха в грудь, и с чувством произносит: – Муха села на варенье – вот конец стихотворенья.
Саша раскланивается, Тёма фыркает.
– Действительно, истинный гений. Раз так, может ты всю домашнюю работу за меня сделаешь?
– А какая оплата?
– Хм… Моя тебе признательность и уважение?
– Как мне кажется, это очень несбалансированная сделка, – Саша закладывает руки за спину и покачивается на пятках. И ведь не боится упасть. – Как насчёт булочек с повидлом?
– Значит, обойдёмся без признательности и уважения, – кивает Тёма.
Сашка смеётся. Майское солнце потихоньку нагревает округу, но день сегодня вряд ли станет менее сырым. Стрекочут кузнечики.
– Я зайду вечером, жди мою великолепную помощь!
– Если ты опять только и будешь рассказывать всякие глупости и собьёшь мой режим, булочек не получишь!
Саша снова смеётся и убегает, сначала махом перебирается через забор, а потом несётся сквозь высокую росистую траву прямо к виднеющейся на горизонте ленте реки. Быстро и очень уж прытко для мёртвого.
***
Река поблёскивает в дневном свете, ветер громко шумит в листве и траве, продувая тонкую рубашку, накинутую поверх футболки. Ноги покусаны комарами, старые шлёпанцы норовят скоро порваться. Волос лезет в рот, и Тёма заправляет его за ухо.
Саша уже стоит на берегу, задумчиво глядя на горизонт. Потом слышит шаги, поворачивает голову, и пустое выражение его лица сменяется радостной улыбкой.
– Что, отмучился? Ничего, несколько дней осталось, и будешь на три месяца свободен.
Тёма согласно мычит и неспешно проходит дальше, Саша следует за ним.
– Эта женщина снова приехала?
– Её зовут Кристина, – лениво отвечает Тёма. Свежий воздух приятно прочищает мозги, и даже прохладная погода не мешает наслаждаться прогулкой. – Да, приехала на неделю примерно.
– Я сегодня видел, как она и твой отец на лавочке сидели, ворковали, – Саша ухмыляется, – Не боишься мачехой обзавестись, а?
– Чего бояться? Кристина милая, к нам хорошо относится, Таня её любит. И папу я таким счастливым давно не видел.
Сашка хмыкает и замедляет шаг, чтобы подобрать камешек и кинуть его в реку. Тёма тоже останавливается, смотрит на круги на воде, поднимает другой камень и пытается кинуть его так, чтобы он поскакал по воде. Не получается: он тихо булькает прямиком на дно. Мальчики пытаются ещё, но блинчики получаться никак не желают. В итоге Саша берёт какой-то особенно увесистый камень, чуть не роняет его себе на ноги, кидает в реку, и громкий всплеск заглушает хихиканья Саши и негодования Тёмы, на которого попали брызги.
– Хватит плескаться!
– Бе-бе-бе, неженка!
Тёма стоит рядом с Сашей у самой воды. Ни одного из них это ничуть не беспокоит.
***
– Ты не упадёшь?
Тёма, задрав голову, смотрит на ветки и взгромоздившегося на них мальчика. Они нашли в лесу, неподалёку от кромки, интересное дерево с огромным дуплом, и широкими, раскидистыми ветками, и Саша по случаю решил проявить свои навыки древолазанья.
– Не упаду! – упрямо заявляет он и цепляется за ещё одну ветку. К сожалению для него, больше лезть было некуда, поэтому Саша только отплёвывается от прилетевшего в лицо жука и усаживается на дереве, болтая ногами в воздухе.
Птицы заливаются громкими трелями. Листья яркие, их насыщенный зелёный цвет казажется почти неестественным, будто их кто-то раскрасил краской. В лесных тенях жара, медленно, но верно набиравшая обороты, не страшна.
– Знаешь, я понял, кто ты, – Тёма скрещивает руки на груди.
– И кто же? – Саша не только изо всех сил болтает ногами, но и начинает наклонять туловище туда-сюда, рассматривая то друга, то листву и небо.
– Бродячий кот. Гуляешь сам по себе где тебе вздумается, орёшь, лазаешь по деревьям, и я тебя подкармливаю.
– Тогда ты тоже кот, – Саша наклоняется вперёд совсем низко, так, что Тёма ощущает лёгкое беспокойство. Не за него, конечно, а за себя: вдруг это недоразумение на него упадёт? – Домашний. Любишь поспать, греться на солнце, и делаешь вид, что моя компания тебе неприятна и ты делаешь мне огромное одолжение, находясь со мной.
– Я передумал. Ты вредная и скользкая рыбёшка, – Тёма подпрыгивает и пытается хлопнуть чужую пятку, промахивается, но Саша всё равно шатается и взвизгивает.
