Любовь не щадит никого. Даже людей в погонах.
Как-то ехала я в командировку на поезде. Зашла в купе, поздоровалась, со звуком задвинула ногой чемодан под полку, протиснула себя и свой рюкзак ближе к окну и уставилась в темноту.
Неловко повисло молчание – так неловко висят последние яблоки осенью. Морщинистые, иссиня-черные – они крепко держатся за ветку и как будто назло не падают. И висеть им одним вот именно что неловко – ну все остальные упали давно, сорваны, съедены в шарлотках или закручены в компоты, а эти висят – такие некрасивые, нагие, позорные. Яблокам этим покраснеть бы от стыда, да никак, время вышло, поезд ушел.
Да, поезд.
Я все ещё ехала в Воронеж в купе и осторожно разглядывала соседей. Точнее, соседа (вообще этот текст не появился, если бы не он).
А этот Он был в военной форме – суров, насуплен, лыс, и пышно, предельно громко дышал.
Он был такой важный, что даже Он хотелось нарочито писать с прописной буквы.
Разговор не клеился, но его никто и не клеил: ни тебе обсуждений стоявших погод, ни флуда про комфорт купейного вагона, ни праздного любопытства о том, кто и куда едет. Все устало уткнулись в телефоны и вынужденно ждали, когда можно будет лечь спать (вроде как через пять минут после отправления рано, ещё проводница должна зайти, про билеты спросить; через полчаса тоже, вдруг кто захочет выпить стакан чая или переодеться, а через час-полтора – самое оно) – словом, мы все тяготились присутствием друг друга.
Пассажир в военной форме снял пиджак, и мой взгляд упал на две звезды на погонах. Не разбираясь в званиях, я тут же загуглила и удивилась про себя – вау, подполковник.
Зазвонил телефон. Подполковнику звонила молодая жена. То, что она молодая, стало понятно из разговора.
Разговор очень личный, очень интимный, но до того душный для окружающих, что хотелось открыть окно и деться куда-нибудь.
Подполковник таял на глазах и растекался по всей площади купе.
– Ты у меня фантазёр, – кокетливо сказал Он и постучал обручальным кольцом сначала по столу, а потом по экрану телефона. – Слышишь?.. Понимаешь, что это значит?..
Она ему что-то лепетала долго, Он кивал и отворачивался к окну, как будто отгораживаясь от всех, и вдруг смущенно заулыбался:
– Ну, я знаю, что я красавчик… Да… Плюс ты замуж вышла за военного москвича! Ладно бы просто за военного, или за москвича, а тут за военного москвича – два в одном!
«Вау, подполковник», – вяло повторила про себя я.
– Да ещё и красавчик! Три в одном! – Он аж прихрюкнул от своей значимости, красоты и чувства юмора.
Потом слушал внимательно голос в трубке, теребил круглыми пальцами салфетку на столе и неожиданно изменился в лице:
– А ты хорошо подумала?… М?… Ты подумала хорошо?.. Это называется «испортить». Это называется «капание на мозги»… Может, кто-то и простит, но не я…
Кажется, речь шла об измене, и мы с соседями переглянулись.
– Какая правда открывается?.. – продолжал он и старался быть ласковым. – Вот что ты начинаешь иронизировать? Твои слова мне всерьез принимать?.. Алё?.. Подожди, мне звонят…
Подполковник «переобулся», сменил лицо – звонили по работе, и он снова был суров, чёток, собран.
Я мысленно выдохнула и понадеялась, что продолжения разговора с молодой женой не будет или будет, но за дверями купе.
Но Он, никуда не выходя, снова набрал ее номер и снова растекся.
Я невольно закатила глаза.
– Алё?.. Ну все, проехали… Ну что ты такая грустная?.. Котён… Мы с тобой пошли и дали обещание… клятву… а ты мне такое задвигаешь… я помню, что ты у меня есть. И будешь… Не грусти, я скоро приеду… С подарком и сюрпризом, – и положил трубку.
Мне кажется, что в воздухе даже стало как-то легче, что ли, без этой томленой взвеси любовной маеты, которая расплескивалась на окружающих.
Подполковник собрался, достал свои домашние сланцы (хоть в купе и дают одноразовые тапочки) и, пыхтя, неуклюже натянул их на ноги.
…Я радовалась и колдовала почти, чтобы котён больше не звонила.
А подполковник уснул себе, проснулся и на крыльях любви прям с поезда полетел к молодой жене. И я прям вижу, как Он снимает в коридоре свою суровость вместе с подполковничьим пиджаком и становится липким и бесформенным безобразием. И всем хорошо. Потому что у них любовь.
Сын болел, пришли в поликлинику за справкой и выписываться.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте!
– О! – подняв голову, отреагировал врач. – Мама – журналист, а сын рисует?..
– Помните еще?
– Да-да.
– Я вызывала скорую, потому что была высокая температура, – и шепотом, – И случайно вызвала врача не из детской, а из взрослой поликлиники.
– Ну дядечка такой у вас уже, – осматривая сына, говорит врач, – заслуженный, так сказать, художник РСФСР, ему можно уже и из взрослой вызывать. Я, конечно, паясничаю. Ты в каком классе?
– В восьмом.
– Нормалист? Дети сейчас так говорят. Не отличник, не ударник, а нормалист. Кем будешь?
– Врачом-терапевтом, – троллит сын, потому что этот врач всегда спрашивает одно и то же, решил ответить не так, как в прошлый.
– Уау! Психотерапевтом? Охота быть врачом?
– Просто увидел у вас табличку и решил.
– И в память врезалось, да?.. – мечтательно говорит врач и прищуривается. – Ты артист, наверное? Сейчас такая мода на артистов пошла… Работа непыльная, в цементном цеху не работать, на металлургическом комбинате тоже. Хотя падать на сцене или какие-то трюки делать – да… Вот Боярский шпагой себе нос проткнул на «Трех мушкетерах»? Знали?..
– Мы за справкой пришли, – сын суров, он врачей-болтунов не любит.
– Не торопись, пока эта справка вылезет… Тебя мама лечила? Медом, булками, малиной? – и ко мне, – Антибиотик давали?
– Давали, – говорю. – Взрослый врач-терапевт, которую я случайно вызвала и которая приходила, назначила амоксиклав.
– Всех излечит, ис-це-лит до-брый док-тор… из взрослой поликлиники. Проблем не было с животом после антибиотика?
– Нет, ну мы же еще спецпорошок принимали, – со знанием дела говорю я.
– Да я не к тому! Живот не болел, аллергии не было – значит ваш антибиотик.
И к сыну:
– Пойдем, врач-терапевт, посмотрим тебя, – берет лопаточку, смотрит горло, а сам мне говорит, – Так, следите вот за чем. Парни после физкультуры пьют воду, как кони, потому что у них обмен веществ, пусть запас воды с собой всегда будет, чтобы бутылки в школе с холодной водой не покупал. Горло – это наше все. А оно пока… среднее.
Задирает кофту, чтобы послушать, а под кофтой – ничего. Врач нахмурился:
– Этот ваш парень раздетый ходит… Вы сейчас пришли к врачу – это все пустое. Пошли на улицу, застыли, и опять придете ко мне. Поняла, мама, да? Ноги у всех сырые, посмотрите, что на улице! День не выписной.
