Худшее, что можно сделать, когда сама хандришь, не находишь себе места от беспокойства, пышешь праведным гневом невинной жертвы или зеваешь от скуки, – пойти на прогулку со смертельно больной подругой. Она все испортит окончательно.
Прежде всего такие люди не считают себя умирающими, хотя это явствует из сканирования и деликатных отчетов врачей. Просто живут – как могут и сколько отпущено. И бывают благодарны за каждый подаренный день – в то время как ты беспокоишься, насколько поредели твои ресницы и раздалась пятая точка.
Моя подруга Барбара к тому весеннему утру, когда мы отправились на прогулку по лесу Мюира, уже два года жила с болезнью Лу Герига. Она перепробовала все, пытаясь остановить волну разрушения; увидев ее с четырехколесными ходунками, нуждающуюся в компьютерном голосе по имени Кейт на базе iPad, можно было подумать, что болезнь берет верх. Но помимо тяжелого заболевания, приводящего к атрофии мышц и полному параличу, у Барбары имелись глубокий интеллект, великая любовь к природе – и Сюзи.
Сюзи, верная возлюбленная на протяжении тридцати лет, обеспечивала ей несправедливое преимущество перед всеми: и мы стали бы великими, если бы у нас была Сюзи.
Барбара была исполнительным директором Breast Cancer Action, организации «скверных девчонок», борющихся против рака груди – с откровенно неприязненным отношением к «розоволенточному» подходу. Сюзи играла роль уравновешивающего фактора, и я за эти годы не раз выступала на их праздниках и мероприятиях по сбору средств. Барбара и Сюзи были примерно одного роста, обе – с короткими темными волосами. Они выглядели как кузины – дружелюбные, добрые, интеллигентные.
Теперь же лицо Барбары стало застывшим – маска, некий предмет, в который бьет сильный ветер; она сильно потеряла в весе. Однако прежней оставалась ее улыбка – милая, теплая, чуть ироничная.
Мы тронулись в путь. Барбара была вожаком, лидером гонки – единственным человеком на колесах, разведывающим сложности маршрута: от этого зависела наша жизнь. Сюзи следовала за ней по пятам. Я шла замыкающей.
На тропе, ведущей сквозь эти леса, ощущается дикость природы. Деревья настолько огромны, что невольно умолкаешь; они, как мифические животные, излучают невиданную энергию.
Мы втроем обедали в городе двумя месяцами раньше – до болезни, питательной трубки и Кейт. Барбара и тогда пользовалась ходунками, которые выглядели как компактная магазинная тележка и позволяли передвигаться в нормальном темпе. В то время она еще ела вилкой, а не через трубку, и разговаривала – настолько тихо, что порой приходилось обращаться к Сюзи за переводом. Барбара говорила о своем блоге благополучия – и о потребности в дополнительном питании. Дыхание, питание, голос; дыхание, питание, голос. (Она время от времени публиковала в своем блоге список операций, которые пока еще может выполнять; из недавних: «радоваться колибри; спать со своей любимой. Выступать в защиту людей с раком груди».)
Теперь она безмолвна. Когда хочет поговорить, может набирать слова на планшете, которые металлическим голосом произносит Кейт. Она знает, что постепенно жизненные соки уходят из нее. Когда ходишь по лезвию ножа и знаешь, что дальше будет только хуже, – упиваешься сегодняшним днем. И вот мы здесь, у начала маршрута, на прогулке в холодный день.
Когда ходишь по лезвию ножа и знаешь, что дальше будет только хуже, – упиваешься сегодняшним днем.
Я – ходок быстрый, поскольку у моего отца были длинные ноги и я научилась не отставать, но сегодняшняя прогулка с Барбарой напоминала картинку «Мамочка, можно? Можно я сделаю тысячу крохотных шажочков?». Барбара, судя по сосредоточенному виду, настраивалась на единение со всеми нависающими над тропинкой сплетенными ветвями. Не могла растрачиваться на бессмысленный лепет, поскольку вначале приходилось набирать текст. Что избавляло от пустой трескотни.
Эта роща – музыкальная. Красные деревья похожи на органные трубы, берущие безмолвные аккорды. Сюзи указывала на птиц, которых знала, и убирала немногочисленные препятствия с нашего пути. Сюзи – крепкая опора, несущая стена. Она не из тех, кто говорит: «Я совершаю удивительные поступки», – просто помогает себе и Барбаре комфортно существовать в дуэте. Она полна лукавого юмора, но без ернической остроты.
Я бывала в лесу Мюира сотни раз, с самого раннего детства. Именно сюда родители водили гостей, но пятьдесят лет назад все было по-другому. Родителям было страшно, когда пропадал ребенок, но им не приходила в голову мысль, что он мертв. Я боялась всегда, ибо терялась так часто, что до семи лет к моей верхней одежде булавкой прикалывали записки – маленькие визитные карточки с именем, номером телефона и примерно таким текстом: «если найдете, верните, пожалуйста» – точно я была каким-нибудь портфелем. Я терялась всю жизнь; может быть, чаще, чем большинство людей, – но всегда оказывалась найденной. Несмотря на то что верю в бессмертие души, я боюсь, потому что Барбара умрет и Сюзи останется совершенно одна.
