«Маленькая Одесса» в Сан-Франциско
В своем далеком детстве, с детского садика, я дружил с одним мальчиком. Звали этого мальчика Леня Глицерин. Долгое время мне почему-то казалось, что это его кличка, а потом оказалось, что это его фамилия. Это выяснилось тогда, когда мы пошли в школу. Всех первоклашек записывали в журнал, и весь класс рассмеялся, когда он назвал свою фамилию – Глицерин (с ударением на последний слог). Но наша учительница строго наказала нам, что смеяться нельзя, так как это такая же фамилия как Иванов, Петров, Лисицын и т. д.
В нашей школе было много детей из еврейских семей. Мы все очень дружили независимо от национальностей. Дети из еврейских семей учились, в основном, лучше остальных и разрешали списывать у них математику, геометрию – кому что надо было. По дороге в школу и обратно мы охраняли еврейских детей от ребят из нашей махалли*, не разрешали обижать и отбирать у них бутерброды с колбасой. Часто бывали в гостях в еврейских семьях, их бабушки кормили нас разными вкусными обедами: экзотический для нас форшмак*, фаршированная рыба, курица чахохбили. И уже в ранней юности мы понимали, что означает цимас* и изохен вэй*. Так происходило проникновение еврейского лексикона в узбекский обиход. Так мы и дружили, детской беззаветной красивой дружбой. Просто потому что эти ребята нам нравились, или потому, что нам вместе было хорошо, или потому что вместе мы достигали своих целей.
Прошло много лет. Судьба забросила меня в Калифорнию, там меня встречали мои другие еврейские друзья – Александр Яцкевич, и мой студент, мой ученик – Саша Чалык. Один был ташкентский еврей, другой – одесский. Оба они встречали меня с огромной радостью, потому что воспоминания о проведенной юности в СССР, в Ташкенте, настолько у них сильны, что вызывают бурю приятных эмоций. Так начался новый, калифорнийский, этап узбекско-еврейского общения.
Приехав в Сан-Франциско, я обнаружил там огромный район – «город в городе» который называется «Маленькая Одесса». В этом городе живет большое количество евреев из Украины (Одесса, Винница, Харьков и т.д.) и других республик бывшего Союза. Все они очень дружны между собой, так как все являются русскоязычными выходцами из СССР.
Прошло некоторое время. Мое пребывание в Америке подходило к концу. Как-то, за кружкой пива, мои друзья, в шутку, предложили мне жениться, чтобы остаться в Америке. И с этой шутки все вдруг закрутилось по-настоящему. Быстро нашлась претендентка на роль моей супруги. Это была симпатичная молодая еврейская девушка, лет на восемь младше меня. Она была вдова, звали ее Лиля Фулер, родом она была из Одессы, а ее родители имели кошерный магазин* в Сан-Франциско.
Самым простым способом быстро расписаться была поездка в соседний штат Невада, где по закону в течение часа можно зарегистрировать брачные отношения – оформить или расторгнуть официальный брак. В противном случае по калифорнийскому закону в Сан-Франциско нам пришлось бы ждать три месяца, для того, чтобы оформить наш брак, кроме того, пришлось бы выложить хорошенькую сумму адвокату. А так – заплатили 50 долларов – женились, еще 50 заплатили – развелись. Очень все просто.
Решили и быстренько тронулись в путь. Это была интересная 300 километровая поездка, местами живописная дорога, пролегавшая через Рэдвуд – гигантский мачтовый лес, где растут красные ели высотой до 50 метров. В итоге мы расписались в одной из юридических контор штата Невада за час до ее закрытия. Сертификат, подтверждающий наш брак, должны были нам выслать по почте. Это, кстати, тоже интересная американская особенность – все документы отправлять по почте. Причем даже те, что можно забрать сразу на месте. Вопрос в том, что за отправку документации почтой, естественно нужно заплатить. Американская система не допустит, чтобы лишний цент остался у вас в кармане.
По возвращению в Сан-Франциско мы сразу же отправились в магазин к родителям моей новой супруги Лили. Это были «почтенные полуинтеллигентные люди»*. Дядя Изя, старый еврей, изумительно похожий на известного советского актера Зиновия Гердта, с очень выразительным лицом, мягкой улыбкой и добрыми глазами, сразу же принял меня за своего, воскликнув:
– О! Хотя бы на одного мужчину теперь в нашей семье будет больше! А то я один среди стольких женщин, они меня таки подавляют!
Тетя Люба – боевая одесская женщина – партизанка торговых армий, которая выстояла двадцать лет на Привозе*, продавая масло, наспекулировала аж целый миллион и уехала таки с этим миллионом в Америку. Быстрая, шумная, умная, удачливая дамочка с очень большим добрым сердцем, она странно на меня посмотрела и спросила:
– Почему-таки я только сегодня узнаю такую новость через другие руки? Звонила мама Алика Яцкевича и сказала, что вы уже совсем поженились? Можно ж было мне об этом сообщить! Уже таки я вам не чужая?
Мы с Лилей ответили, что хотели сделать им сюрприз. В ответ на это тетя Люба сказала:
– Раз уж таки вы решили, то и будьте счастливы!
Суетливо пригласила нас за быстро накрытый стол. К нам присоединились вошедшие следом Алик Яцкевич и наш шафер Жора – гарный хлопчик из Одессы крепкого телосложения с красивым фактурным лицом с густыми бровями, голубыми глазами и совершенно белой кожей. Мы все с удовольствием вкусили пенициллин* тети Любы, и распили «самый приличный из доступных» коньяк «Хенесси» с дядей Изей. За пиршеством я рассказал о себе, о своем детстве, проведенном в среде еврейских детей, мы много шутили и смеялись. Так я был официально принят в еврейскую кошерную общину Сан-Франциско.
День нашего необычайного бракосочетания подходил к концу. В восемь вечера мы с супругой отправились домой, но не успели принять душ, как пришли дядя Изя с тетей Любой. Они принесли с собой кучу съестного к ужину. «Не пропадать же добру! От ужина радикулиту не бывает!». Под такими девизами мы организовали новое застолье. За ужином очередные пятьдесят грамм «самого приличного из доступных» для дяди Изи оказались лишними, и он взялся за аккордеон. Взбешенная тетя Люба заявила:
