Дрожащими руками Нина перебирала небольшие янтарные чётки. «Раз, два, три, как же мне сказать маме, что я не хочу учиться на строительном факультете?».
За окном поезда мелькали летние просторы, приближая бывшую первокурсницу Нину к серьёзному разговору с матерью, которая выложила крупную для обычной продавщицы в местном магазине сумму на обучение любимой дочки. Как с ней объясниться, как убедить в том, что строительный – это не её, Нины, история, а душа девушки лежит к такому близкому и такому далёкому театральному училищу?
В поезде было душно и шумно, соседка по плацкарту деловито разрывала курицу гриль крепкими руками, увешанными золотыми браслетами. Под её ногами гарцевала истекающая слюной чихуахуа, пару раз пытавшаяся цапнуть Нину за пятку в разноцветном носке. Хозяйка бросала собаке крупные куски курятины прямо под стол, игнорируя все правила этикета, а та, с утробным урчанием, перемалывала пищу своими мелкими зубёшками.
– Бушь? – Соседка оторвала щедрый ломоть и помахала перед лицом девушки, и та крепче сжала чётки, чтобы не разразиться потоком жесткой брани.
– Нет, – сморщилась Нина и уныло перевела взгляд на бескрайние мордовские поля, будто разношёрстным платком мельтешащие в прохладном и свежем утреннем рассвете.
– Ну конечно, москвичка небось, подавай вам курасаны с красной рыбой, не чета нам, простым людям, – злобно буркнула женщина и отправила курицу в неровно накрашенный розовой помадой рот.
Нина тактично промолчала, не желая раздувать конфликт, ведь все споры и склоки у неё впереди.
Путь к дому был неблизкий. Сначала Нина, под ароматы курицы гриль и немытой собаки, восемь часов ехала в поезде, потом ей пришлось тридцать минут трястись в маршрутке, дыша пылью и потом своих земляков, а потом ещё три километра идти по дороге до деревенского частного дома, в котором она выросла и оставила маму, отчима и любимого пса Бакса. Перед тем, как пойти домой, Нина забежала в магазин, где вот уже пятнадцать лет трудилась её мать, Надежда Олеговна Леонидова. За кассой стояла тётя Ира, которая, казалось, раскрыла секрет вечной молодости: выбеленная чёлка её была смело накручена, над губой красовалась неизменная мушка, которую кассирша рисовала уже много лет, а высокая грудь широко вздымалась под синим заляпанным фартуком. Нина взяла с полки вафельный торт и подошла к кассе.
– Здрасьте, тёть Ирин, сегодня вы работаете? – бодро спросила Нина и поправила свой огромный рюкзак с вещами, который она взяла с собой на летние каникулы в родную деревню.
– Здрасьте, – протянула Ирина и с сомнением посмотрела на девушку, – в смысле, сегодня? Я всегда тут работаю. Двести пятьдесят с тебя.
– А мама как же?
Ирина скрестила руки на груди и нахмурилась.
– Надька-то? Так она уже давно не работает.
– Как не работает? – Опешила Нина и её руки с тортом опустились, – она мне не говорила… Правда, мы редко созванивались, в основном переписывались, но…
– Я ничего не знаю, как ты уехала, так через месяц она перестала выходить, дома сидела, не видно не слышно, только Михалыч иногда за продуктами заходил, а сейчас и его не видать.
Ирина отвернулась, показывая, что разговор окончен, и принялась обслуживать другого посетителя, а Нина быстро сунула торт в рюкзак и посеменила в сторону дома.
Это было очень странно. Почему мама не сказала ей, что не работает? Может быть, не хотела, чтобы дочь нервничала, поэтому скрыла? Но как это возможно, чтобы мать уже целый год сидела без работы, неужели отчим Иван Михайлович её содержит?
