Пролетая по небу, транспортный вертолёт М-8 ровно рокотал моторами, поблёскивая на солнце выцветшей краской фюзеляжа. Бывалый и натруженный, вертолёт походил на пузатого кашалота. Внизу, под брюхом, насколько хватало глаз, словно дно океана, расстилалась безбрежная зелень нетронутой сибирской тайги.
Люди сидели плотно друг к другу, – на лавках вдоль бортов. В середине отсека лежало снаряжение, вещи, оборудование. Иной раз от провалов в воздушные ямы потряхивало, как на ухабах. Вертолёт перевозил команду геологов, – в далёкие, необычные места, но к привычной работе. В этом глухом районе уже брали пробы грунта: выходило, что месторождение с богатыми запасами нефти и не только нефти. Требовалось изучить довольно крупный квадрат территории, чётко обозначенный и ярко выделенный на карте. И без того сложное и долгое освоение затруднялось удаленностью от больших областных центров восточной Сибири. Да и малых населенных пунктов рядом не было. Лишь редкие стойбища тунгусов и эвенков, кочующих по огромным затерянным территориям. Впрочем, бывалые люди рассказывали, будто встречали в тайге убежища: избушки да землянки. Некоторые от охотников остались, а иные беглые каторжане мастерили на скорую руку.
Народ умиротворённо поглядывал в иллюминаторы: вдалеке проглядывались сопки, троюродные сёстры гор. Одна возвышалась на фоне других: шаманы из местных племён называли её Маньчжурской сопкой. Когда вертолёт, приближаясь к месту, начал снижать высоту и скорость, разглядели слева одиноко торчащую буровую вышку, а рядом с ней небольшую площадку, отвоеванную у могучей природы. Ещё минут через двадцать машина уже заходила на посадку, чтобы, оставив здесь людей и груз, отправиться в обратный путь.
Расположение лагеря было определено заранее, – на небольшой опушке. База получалась на возвышении, где всегда более сухо, меньше комаров, да и в жару свежее. В ста метрах от лагеря протекал небольшой, но бурный «гуюм», – небольшая река с перекатами и порогами. В ней водились непуганые стаи рыб. Игриво поблескивали на солнце серебристыми боками хариусы, жерихи, таймени.
В три первых дня обустраивали лагерь; расположение оказалось удобным и добротным. Потом пошла работа, которой первые две недели было невпроворот: сверяли топографию, наносили отметки, по трое уходили за несколько километров, собирая необходимый материал, на основе которого специалисты в лабораториях затем будут исследовать и определять объемы возможной добычи, состав примесей и многие другие детали.
Постепенно график необходимых работ наладился, народ привык, обжились и обустроились. Андрюха, молодой студент-практикант, вместе с раскосым якутом Володей начали ставить на реке катиски – ловушки для рыбы, и еда в лагере стала разнообразней. По вечерам уже не валились с ног от усталости, как это было в первые дни, – лишь бы до лежанки добраться. Стало появляться вечером время на личные дела. Кто читал, кто рисовал, бородатый Семён бренчал на гитаре. Подавал шипящие океанские звуки радиоприемник на тёсаном кухонном столе. Неспешно текли разговоры, слышались шутки и смех.
В экспедиции у каждого имелось охотничье ружьё, запас патронов с дробью, пулями и картечью. Ведь вокруг, куда ни глянь, раскинулась нетронутая, не знавшая людей тайга. Зверья водилось разного. Лисы крутились вокруг лагеря, не прячась. Много живности к стоянке привлекали запахи кухни: разделка мяса или рыбы, варка, готовка.
Во всех партиях и экспедициях складываются свои традиции и обычаи. Как правило, они вызваны суровыми природными условиями, оторванностью от самых обычных благ и комфорта. Некоторые имеют и чисто практический, бытовой смысл: для улучшения проживания и питания. Вот и в их партии уже давно сложился неписаный обычай, соблюдать который никто вроде и не требовал. Однако он сохранялся и соблюдался. Каждому следовало раз в сезон подстрелить лося. Каждому – своего. Суметь, смочь, показать и доказать, что тебе это по силам и уму. Тем, кому такая охота не впервой, – укрепить охотничий навык. А кому-то и впервые себя испытать.
Жить среди дикой природы приходилось месяцами. Зверя разного в тайге – смотри в оба! Никто никого с лосем не торопил, даже не напоминал. И уж тем более это не входило в перечень проводимых работ. Но так или иначе, соблюдалась некая очерёдность. Одновременно бить лосей было нельзя. Чувствуешь, что готов, – нужно заявиться. Рассказать всему коллективу, куда пойдёшь, где, в каком квадрате добыча. Обрисовать общий план охоты.
Аким Ватажный попал в экспедицию недавно, чуть больше года назад. Редкое своё имя получил в честь прадеда – уроженца донских степей. Аким вырос на Дальнем Востоке, среди тайги и сопок, поэтому жизнь в экспедиции его не тяготила, от тяжёлой работы не отлынивал и лёгкой не искал. Товарищи в коллективе его приняли: парень был сноровистый, с чувством юмора, а это ценят в таких условиях. Выходило так, что в эту экспедицию была его очередь выследить и добыть первого своего сохатого.
Аким уже не раз замечал в тайге следы зверя. Присматривался и запоминал места, где они попадались чаще. Со временем в нескольких километрах от лагеря приметил старую поваленную сосну, рядом с которой частенько топтался сохатый. Выполняя основные экспедиционные работы, Аким иногда проходил с товарищами недалеко от этого крупного, вырванного с корнем дерева.
Начиная охоту на лося, охотник обстоятельно обдумывает все детали и мелочи. Аким решил начать с приманки. В качестве приманки обычно используют кусок крупной соли. Для сохатого соль – лакомство, облизывая солёную глыбу, лось может даже потерять осторожность. В общем, следовало постепенно приучить зверя к месту, где оставлена соль.
Окончательно взвесив предстоящую охоту, Аким решил объявить о своём намерении в коллективе. Самый удобный момент, чтобы услышали все – за ужином, во время чая, после того как отошли дневные заботы и обязанности. В один из вечеров, улучив паузу в затихающих разговорах, когда было слышно лишь неспешное бряканье ложек по дну железных кружек, Аким, глухо кашлянув и подняв голову, оглядел всех и затем неторопливо произнес:
– Я про охоту на сохатого объявляю. Стрелять зверя буду в девятом квадрате, меткой – поваленная с корнем сосна. Завтра начинаю сохатого приманивать.
По традиции наступило недолгое молчание, которое, впрочем, почти сразу нарушилось вопросами и советами бывалых геологов. Семён, или Боцман (как его все величали), достав карту, попросил Акима отметить кончиком заточенного карандаша места прикорма зверя и засады. Покурив над таким делом, коллектив затею обсудил, поддержал и одобрил.
