Симолина Пап - Манная каша

Думается мне, что скука – переживание вселенского значения. Если вспомнить, например, что и Творец мира со скуки создал все то, что мы имеем удовольствие видеть и осязать.

А Грета скучала, вынужденная занимать незванного гостя, Ганса. Именно скука заставила ее растревожить чувства гостя, но это – не оправдание. Девушка совсем не подумала об ответственности. Она не приняла во внимание переживаний впечатлительного юноши, потакая минутному капризу… Ах, Грета, Грета, поделом тебе! По справедливости пришлось расплачиваться за легкомыслие…

Наша Лавландия находится на краю земли, но и у нас в своё время отгремела сексуальная революция. Теперь у нас – свобода нравов, равенство полов. И новый менталитет. В ознаменование которого лавландцы стали называться ловарями. Грета, как истинная ловарка, не должна была поступать с Гансом столь небрежно. Я так считаю. Надеюсь, и вы тоже.

История вышла банальная и скучная. Грета гостила в деревне у тётки, Ганс свалился им обеим на голову. Грета повела гостя дышать воздухом. Они бродили по тропинкам-перелескам. А там небо вдруг оказалось по-праздничному усыпано звездами. Зелень к концу лета как раз достигла предельной густоты и сочности, а в воздухе уже слышался пряный запах желтых листьев. И Грета ни за что ни про что толкнула Ганса! Он упал в траву.

Надо заметить, что Гансу не понравилось ее бесцеремонное с ним обращение, он испугался и расстроился. Давно выпала вечерняя роса, валяться в траве показалось мокро, зябко, неуютно. Но когда Грета упала рядом и стала тормошить его и целовать, он немного утешился. Такое времяпровождение всё же немного интереснее, чем чинно сидя на веранде, распивать чаи с тетушкой Эугенией. Только веточки царапались. У нас в Лавландии весь грунт густо усыпан сухими веточками. Да травинки щекотали уши. А Грета смеялась над его несчастьями без всякого сочувствия! Ганс сел в траве, отряхнулся, счистил с себя все эти противные веточки, травинки, паутинки, и наивно поинтересовался:

– И давно ты того… в меня влюблена?

Тогда Грета и поняла, что зря не подумала. Ей сделалось стыдно – она совсем не была влюблена в Ганса, нисколечко! Всё одна лишь скука. Жалкое переживание, как полагала она. Ей не вспомнилось, что даже сам Творец со скуки напёк блинов. Она презирала скуку. И вот теперь надо было признаться, что скука овладела ею и даже руководила ее поведением! Её, Греты, которая всегда искала гармонии и пыталась, насколько возможно, развернуть события и расположить предметы ко всеобщему удовольствию, изо всех сил стараясь, чтобы всё было хорошо! К тому же вспомнилось изречение какого-то древнего восточного мудреца о том, что молодая девушка, мол, должна быть прекрасна – и лицом, и фигурой, и манерами, и даже мыслями. А тут – безобразная скука. Уж лучше наврать, что она хоть что-то чувствует к Гансу.

– Не очень давно, – соврала Грета.

Поделом тебе, Грета! И за эту ложь, эту рисовку, эту слабость потакать желаниям Ганса и неведомого восточного мудреца видеть тебя прекрасной ты сполна расплатишься – и в очень скором времени!

– А ты знаешь, я ведь тебя не люблю, – неожиданно признался Ганс.

– Конечно, знаю, – удивилась такому признанию Грета.

Мог бы сказать что-нибудь пустое и ни к чему не обязывающее. Или помолчать – тоже вариант!

– Просто это лучше, чтобы ты знала всю правду настаивал Ганс, – я не люблю тебя, и мне жаль, что ты так унизилась передо мной. Я не виноват, ты знаешь.

Ясно, что он не был истинным ловарем. Она знала его уже два месяца, знала, как неожиданного и странного юношу. Но не совершенно дремучего. В замешательстве случайно наткнулась рукой на мокрую склизкую шляпку гриба и спросила:

– А любишь ли ты жареные грибы?