* * *
… – Единственное, что волнует меня, – будет ли конец этим сучкам? – сказал Анхель-Эусебио. – В количественном плане, я имею в виду. Все бы отдал, лишь бы нынешняя оказалась последней.
– А я бы отдал все, лишь бы с ними никогда не случилось то, что случилось. И чтобы ни с кем этого не случалось. Никогда и нигде, – сказал Маноло.
– Х-ха! Тебе и отдавать-то нечего! Держишься на плаву только благодаря мне…
– Я всегда об этом помню, Анхель-Эусебио. Ни на секунду не забываю.
– И правильно делаешь. И не забывай. А про все остальное лучше забыть. В первую голову – про сучек.
– Про ту, которую прибило к нам прошлой зимой, ты тоже говорил «сучка». И что в результате оказалось?
– Что?
– Да ничего. Никто ведь так и не узнал, кто она такая. Кем была на самом деле.
– Вот видишь!.. Это не опровергает мою точку зрения…
– Но и не подтверждает ее.
– Но и не опровергает!.. Всем ведь известно, что женщины либо сучки, либо состоят с тобой в кровном родстве, и это переводит их в разряд святых.
– А в твоем случае – и мучениц. Всем ведь известно, как ты обращаешься с женщинами, Анхель-Эусебио! Двоих своих сестер ты загнобил так, что они сбежали… Одна – в Галисию, а другая – вообще в Португалию.
– Х-ха! Туда им и дорога!
– А твои жены? Они ведь тоже с тобой не ужились. Первая вроде бы в Санта-Поле, нет?
– Плевать мне на нее!
– А вторая?
– На вторую плевать еще больше!..
– Оно конечно, да только до Сан-Хавьера твои плевки не долетят! Нет?
– Не зли меня, Маноло!
– Я и не думал злить тебя, Анхель-Эусебио! Ты мой единственный друг. И ты… Ты добрый. Ты милосердный, вот что я хотел сказать. Ни один человек… ни один мужчина не отнесся бы к ним лучше, чем ты.
– Кого это ты имеешь в виду?
– Сам знаешь.
– A-а… Этих сучек, верно?
– Никто не знает, кем они были. На самом деле.
– Ну вот, опять!.. Опять ты начинаешь глупый разговор. Ни к чему хорошему он не приведет. Одни мучения, одно расстройство.
– Но разве ты… не хотел бы знать?
– О чем? О том, что с ними случилось? И так ясно: самое худшее, если они оказались здесь.
– Самое худшее, да. Точнее и не скажешь.
– Да уж! Мелкими неприятностями это не назовешь.
– Все верно. Только я думаю вовсе не о худшем. А о лучшем.
– Для них поздновато думать о лучшем, друг мой Маноло.
– Оно конечно… Но если бы все обернулось по-другому… Если бы сейчас была не зима… Лето…
– Уволь меня от проклятого лета, Маноло! Дай покой!
– Нет-нет, я вовсе не про наше лето…
– Как будто ты знаешь какое-нибудь другое лето! Не смеши! Ты ведь никогда отсюда не уезжал. Никуда.
– Неправда! Три года назад я ездил в Мадрид… На целую неделю.
– Что-то не припомню…
– Это потому что тебя тогда не было на острове. Ты был в отлучке, закупал товар… Брелки, магниты, керамическая посуда… Пробная партия в семьсот штук каждого наименования.
– Точно! Мы тогда быстро все распродали, всего-то и осталось после сезона, что с полсотни кружек. Надо же, я и понятия не имел, что ты ездил в Мадрид. И что ты делал в Мадриде?
– Ничего. Просто решил посмотреть – какой он, Мадрид.
– И какой же он, Мадрид?
– Слишком большой, слишком. И сверкает так, что глазам больно. Они… Они ведь тоже могли жить в Мадриде, нет?
– Кого это ты имеешь в виду?
– Сам знаешь кого. Я думаю, что только там… в сверкающем Мадриде… они могли бы жить. Нигде больше.
– Ты вправду такой дурак или просто прикидываешься? На свете куча городов, которые сверкают почище Мадрида. Только вряд ли они жили в Мадриде…
– Где же еще?
– Почем мне знать? Они светлокожие, и глаза у них широко распялены, так и норовят вскарабкаться на виски, – ничего общего с испанками.
– Как будто в Мадриде одни лишь испанки! Там много разных женщин, отовсюду… Потому что это – Мадрид. А одна из них… Та, что мы выловили не прошлой зимой, а позапрошлой… Самая красивая из всех…
– Не самая…
– По мне – так самая! Блондинка…
– Положим, блондинкой она не была. Шатенка, так будет вернее.
– Вот и нет, Анхель-Эусебио, вот и нет! Точно тебе говорю, она блондинка! И даже немного похожа на американскую актрису, забыл, как ее зовут…
– Американских актрис полным-полно.
– Мы же вместе смотрели этот фильм, про сумасшедшую писательницу и нож для колки льда!
– Шэрон Стоун, вот как ее зовут. Шэрон Стоун. Память у тебя никудышная, Маноло. И нисколько она не похожа. И она шатенка. Шатенка, а никакая не блондинка.
– Это от того, что волосы у нее были мокрые, когда ты ее нашел. Вот она и показалась тебе шатенкой. А первое впечатление – самое сильное. Втемяшишь себе в голову, что было так, а не иначе, – и никакими силами этого не выбить!..
– Да какая теперь разница, блондинка или шатенка? И что тебе до этого? Что тебе до той чертовой зимы? Она давно прошла, нет ее, нет!.. Ты точно с прибабахом, Маноло! И я – полный идиот…
– Зачем же возводить на себя напраслину, Анхель-Эусебио? Какой же ты идиот? Ты самый умный человек на нашем острове, любой это подтвердит! И бизнес у тебя идет лучше всех. И ты знаешь, что предложить пришлым людям, чтобы они остались довольны.
– Пропади они пропадом, эти пришлые люди!
– Оно конечно… Только что бы мы делали без пришлых людей? На местных надежды никакой – из них лишней копейки не выдавишь. А пришлые легко расстаются с деньгами.
– Х-ха! Про наших сучек такого не скажешь. Даже за вход не заплатили!
– Ну пожалуйста, Анхель-Эусебио, не говори так! Ты всегда был добрым к ним! Всегда был милосердным…
– А еще я был идиотом, раз втравил тебя в эту историю. У тебя и до нее голова не отличалась крепостью, а теперь и вовсе…
– Как же иначе, Анхель-Эусебио? Один бы ты точно не справился, нет? А я твой единственный друг!..
– С чего ты взял?
– С того, что ты мой единственный друг.
– Х-ха! То, что я твой единственный друг, вовсе не подтверждает факта, что ты являешься моим единственным другом.
– Но и не опровергает его!
– М-м-м… Чертов Маноло! Ты совсем меня запутал!.. А самое удивительное, что запутка эта имеет вполне научное название, уж поверь. Я об этом читал.
– Ты всегда читаешь… Это ли не доказательство ума?
– Поверь мне, совсем не это. Но будь я философом, как… Быстро назови мне имя какого-нибудь философа!
– Ну не знаю… Может быть… Может быть – тот парень из фильма, который мы смотрели перед праздником Трех Королей? Помнишь? Тот парень постоянно писал в блокнотах, на доске и просто на бумажках… И ему являлись разные люди…
– Рассел Кроу! Того парня играл Рассел Кроу, но философом он не был. Он был математиком!
– А есть разница?
– Как между нашими голозадыми соседями и пришлыми людьми с деньгами.
– Это существенная разница, ничего не скажешь! Между блондинкой и шатенкой разница намного меньше, вот ты тогда и принял ее за шатенку. Ту, что была похожа на актрису. Шэрон Стоун, теперь я запомнил.
