Татьяна стояла на причале и плакала. Не навзрыд, конечно, не так, как в тот ужасный вечер, когда Мотя радостно сообщил ей, что ему предложили прекрасную высокооплачиваемую работу в …СССР, в Москве. Всего на два года, по контракту. Теперь они могут не бояться угрозы безработицы. Их ребёнок родится почти на земле предков, они поживут там пару лет и вернутся обратно. Когда-то судьба занесла их обоих по-отдельности с окраин огромной империи в новый мир, полный возможностей как универмаг перед чуждым, но прекрасным Рождеством. Она же подтолкнула их к неизбежной встрече, дала шанс присмотреться друг к другу и понять, что они именно как пара смогут устоять перед мощным давлением окружающего мира.
Принимающая сторона оплатит дорогу, предоставит в столице хорошее жилье. Они, бывшие жители российского захолустья, Польши и Белоруссии, а ныне полноправные американские граждане, Москву никогда не видели, но хорошо ее себе представляли по многочисленным фотографиям в газетах, журналах, буклетах, да и просто по описанию наезжавших в Нью-Йорк советских специалистов, с которыми в силу полного владения русским часто встречались по служебной необходимости. Семья сможет прожить на очень привлекательное жалованье Матвея, пока Таня будет сидеть с ребенком, а через два года пара будет вспоминать эту поездку как неожиданное счастливое приключение.
Слезы почему-то все текли и текли, капали на новое лёгкое тёмно-синее пальто, купленное специально для этой поездки, на заметный уже и под пальто живот, окрашивали в розовый цвет тонкий нос, выделяющийся на бледном лице не только из-за чистой семитской крови владелицы, но и из-за общего её состояния. Ожидание ребёнка сделало молодую женщину более тревожной и плаксивой, чем была: "Боже мой, где же Ребекка? Она всегда опаздывает, неужели я больше ее не увижу, вдруг не успеем попрощаться…". Таня обожала свою отважную веселую кузину, с которой много лет назад отправилась покорять далекий и пугающий континент.
Эта безалаберная девчонка вчера на последних посиделках перед отъездом смеялась над Таней:
– Ты всегда приезжаешь за полдня, нельзя быть такой беспокойной и суперответственной. Это мешает окружающим, заставляет их чувствовать себя неполноценными, дорогуша, и не смотри на меня «кес кесе, что случилось?» – это была их общая шутка из детского стихотворения про муху.
Как назло, Матвея не было рядом, чтобы успокоить жену. Он ушёл выяснять судьбу багажа, сданного накануне: доставлен ли на борт, где размещён, внесли ли в каюту чемоданы с необходимыми в плавании вещами.
Багаж был достойным далёкого путешествия! Две портативные печатные машинки Ремингтон, с латинским шрифтом и кириллицей, два сундука с хозяйственным барахлом и вещами, пара чемоданов.
Сундук с одеждой представлял собой непотопляемый и похоже даже несгораемый черный гардероб, жёсткий, кожаный, с медными заклёпками и уголками. Внутри в двух его частях располагались вешала с костюмами и пальто и выдвижные ящики с обувью, одеждой и бельём. Покрытый изнутри весёленькой пёстрой тканью он мог служить комодом, и даже спальным местом, хотя бы на первое время. Сундук куплен в специализированном магазине, был лучшим в своём сегменте, но совершенно неподъемным – даже пустым его тащили двое.
Публика вокруг шумела, двигалась, обнималась, прощалась, а Таня, оставленная мужем в сторонке в безопасном месте, пыталась высмотреть в этом круговороте своих друзей, которые божились приехать вовремя, чтобы сказать им "последнее прости".
Наконец она заметила летящую в её направлении зелёную шляпу друга и коллеги Джейкоба, он, как обычно, возвышался над толпой. Ниже показались подпрыгивающие пёрышки на шляпке раскрасневшейся кузины, а рядом прихрамывающий силуэт Лео, брата Матвея и теперь жениха Ребекки. Слезы тут же прекратились – Татьяна не хотела, чтобы её видели в растрёпанных чувствах, не хотела слышать насмешек сестры и сочувственных слов Джейка. Это было ни к чему. Все слова "про и контра" были сказаны, никто никого не убедил, и Таня вынуждена была подчиниться неукротимому решению мужа гарантированно заработать начальный капитал и заодно увидеть давно покинутую ими страну детства.
Конечно, оставленный мужем Могилев, а тем более их польские Сувалки, находились на задах некогда великой Российской империи, а ехали они в столицу, русский язык был для обоих практически родным, что значительно облегчало предстоящую жизнь. Впитанное с молоком матери понимание национальных особенностей главенствующей нации, характеров, привычек и традиций тоже было им на руку, в этом Матвей прав.
– Ой, матка бозка Ченстоховска, змилуйся над нами, а над москалями – як цебе хцешь! – прокричала, хохоча Ребекка, налетая на Таню, но увидев расстроенное лицо, красные глаза и нос, обняла её крепко и прошептала по-польски, обращаясь по-прежнему, закрепленному книгой регистрации, имени:
– Милая моя Тауба, все уже решено, через пару лет вернётесь. И потом, когда бы ты ещё смогла увидеть Сувалки, когда бы накопила на билет? Наши будут в восторге. Представь, столько лет не видели тебя, а?!
И тут же рассказала, что задержка произошла из-за аварии на Вильямсбургском мосту, там перегородили улицу, трамвай не мог проехать, пришлось пересаживаться на другой, и так далее, и тому подобное.
Ребекка была мастером влипать в разные нестандартные ситуации, сохраняя при этом свою яркую жизнерадостность, и только неожиданная для родных свеженькая помолвка со средним братом Матвея Лео давала надежду на то, что подруга и кузина немножко притормозит свои скачки по жизненным тропам и остепенится. Лео на радость близким как-то тихонечко прибрал к своим спокойным и надежным рукам ветреную барышню.
"Отличная у меня сестра, жизнерадостное солнышко, просто амурчик кудрявый, как она всегда умеет увидеть светлую сторону луны, как умеет поднять настроение! Какой могучий свет в этом маленьком теле! Когда опять разнюнюсь, буду думать о Бекки"– сама себе дала слово Таня и, хлюпнув мокрым носом, приободренно посмотрела вокруг.
Лайнер «Левиафан» поражал своей красотой и величием, как бы банально это и не звучало. Черно-белый, с тремя элегантными, раскрашенными в цвета американского флага трубами, и двумя мачтами, он восхищал своим величием, но не подавлял. Таня читала об истории судна. Построенное на германских верфях, оно было реквизировано в Нью-Йорке во время войны, отработало как транспортное средство для солдат, следовавших в Европу, потом его капитально отремонтировали, обновили, и оно красовалось теперь флагманом Американской судоходной компании. Поговаривали, что вне американских вод в его барах даже предлагают алкоголь! Хотя Таню это мало интересовало вообще, а тем более на шестом месяце беременности. Отдать должное Ребекке, она вволю посмеялась над сестрой по этому поводу.
