Иван был сыном человека-легенды, военного советника при президентах ряда стран Ближнего и Переднего Востока. Иван, как и его отец, начал с должности младшего военного переводчика и звания лейтенанта. Прошло несколько лет. С погонами подполковника и дипломом военной академии Иван получил должность военного атташе в одном из посольств России в ближнем зарубежье. Иван обладал многими достоинствами, в том числе феноменальной памятью. Ему ничего не стоило процитировать фрагмент из прочитанной им несколько лет назад книги, привести формулу из учебника. Это помогло ему во время отпуска вспомнить сокурсника по академии – офицера из Центральной Азии. Иван просто вспомнил его автобиографию, среди многих других, к которым он получил нелегальный доступ. На всякий случай. Масса информации никогда не была лишней для Ивана. Он носил ту же фамилию, что Шерхан, бывший главный экономист бывшего колхоза имени Ленина. Именно с ним наказала встретиться мать. Его бывший сокурсник тоже славился своей феноменальной памятью. Они были в свое время уникумами специального факультета военной академии.
Перед отлетом из Москвы в Ташкент у Ивана состоялся памятный разговор с матерью:
– Просто прочитай дяде Шерхану вот эти строчки Перси Биши Шелли, – сказала Маша. – «Любовь чахнет под принуждением; самая её сущность – свобода; она несовместима с повиновением, с ревностью или страхом». Я надеюсь на твою феноменальную память. Заучи наизусть.
– Судя по содержанию афоризма поэта, вы были с дядей Шерханом хорошими друзьями? – только и сказал Иван.
– Очень хорошими друзьями, – уточнила Маша. – Пришло время, сын мой, узнать давнюю семейную тайну. Шерхан приходится тебе отцом по крови. Я подумала, что в мои годы будет грехом уносить с собой в могилу тайну твоего появления на свет. Он об этом не знает. Пусть это останется между нами. Прости. Ничего в нашей жизни не меняется. И это самое главное. И еще передай бронзовый бюстик Надежды Константиновны Крупской. Его когда-то покупал твой дед в Москве. В честь того, что я стала директором школы ее имени. Я увезла бюстик в Москву. Пусть вернется на свое место. И спроси: «Что стало с бронзовым бюстиком Владимира Ильича Ленина?». Попроси у него помощи, если таковая будет нужна. И обязательно предложи свою помощь. И спроси у него: «Как у него с философией?». И передай ему это письмо…
***
Перед встречей со своим биологическим отцом Иван вместе с сыном Шерхана – Даниялом, прошлись по центральной улице районного центра. Ее главой примечательностью был большой парк, выходящий на набережную реки Кызыл Дарья (Красная Река). Скоротечная азиатская весна уже сдавала свои позиции жаркому лету, и река вернулась в свое привычное русло после прохождения обильных селевых вод. Ее воды неспешно неслись на равнинную часть региона, чтобы слиться в громадном Чоркурганском водохранилище, а затем разлиться по полям. Молодые люди зашли в чайхану – местное кафе, как и многое другое расположенное в парке под сенью вековых восточных платанов. Ее посетителей развлекал молодой певец. Одна из его песен, исполнявшаяся под ритмичные удары по азиатскому бубну – дойре, привлекла его внимание. Он и не заметил, как ему принесли чайник с зеленым чаем и блюдо с пловом из молодой баранины. Строки из газели знаменитого Рудаки ударили ему в сердце:
«Только раз бывает праздник, раз в году его черед –
Взор твой, пери, праздник вечный, вечный праздник в сердце льет.
Раз в году блистают розы, расцветают раз в году,
Для меня твой лик прекрасный вечно розами цветет.
Только раз в году срываю я фиалки в цветнике,
А твои лаская кудри, потерял фиалкам счет.
Только раз в году нарциссы украшают грудь земли,
А твоих очей нарциссы расцветают круглый год.
Эти черные нарциссы, чуть проснулись – вновь цветут,
А простой нарцисс, увянув, новой жизнью не блеснет.
Кипарис – красавец гордый, вечно строен, вечно свеж,
Но в сравнении с тобой он – горбун, кривой урод.
Есть в одних садах тюльпаны, розы, лилии – в других,
Ты – цветник, в котором блещут все цветы земных широт.
Ярче розы твой румянец, шея – лилии белей,
Зубы – жемчуг многоценный, да рубина – алый рот.
Вот из жилы меднорудной вдруг расцвел тюльпан багряный,
На багрянце тоном смуглым медный проступил налет.
Вьется кругом безупречным мускус локонов твоих,
В центре – киноварью губы, точно ярко-красный плод.
Ты в движенье – перепелка, ты в покое – кипарис,
Ты – луна, что затмевает всех красавиц хоровод.
Но ты гурия в кольчуге, ты луна с колчаном стрел,
Перепелка – с кубком хмельным, кипарис, что песнь поет.
Не цепями приковала ты влюбленные сердца –
Каждым словом ты умеешь в них метать огонь и лед…».
Иван вспомнил покойную жену Елену, у них остался сын Андрей, которому недавно исполнилось два года, и на его глазах выступили слезы. Он смахнул их, без аппетита съел заказанное блюдо и предложил Даниялу встать из-за стола…
Молодые люди посетили последнее пристанище дедушки, бабушки, других старших родственников Ивана по материнской линии. Они отличались своей ухоженностью на фоне многих других могил христианской части старого кладбища. Иван отдал праху родных людей низкий поклон.
Они подошли к дому Шерхана, что ничем выделялся на зеленой тенистой улице от других домов. Пожилой седовласый человек с маленькими руками и добрыми улыбчивыми глазами встретил Ивана и Данияла на пороге своего небольшого, аккуратно выбеленного кабинета…
***
Шерхан перед встречей с Иваном увидел сон. Его взору открылась бесконечная панорама военного парада. Он отчетливо, словно его глаза были вооружены мощным биноклем, видел все мелкие детали демонстрации наступательной и оборонительной мощи страны. Сотни людей, одетых в военную форму, несли в руках автоматические винтовки. Марш боевых машин пехоты, самоходных автоматических зенитных пушек, гаубиц и ракетных комплексов продолжили танки. Его глазу были доступны номера на орудиях, мелкие щербинки от осколков снарядов на башнях танков, масляный блеск патронов в лентах, которыми были заправлены пулеметы. Он, к своему великому удивлению, улавливал запах грубого сукна, обувного крема на сапогах, оружейной смазки, пороха в дулах винтовок, пулеметов и пушек. Над трибуной проносились самолеты и вертолеты. С транспортного самолета посыпались десантники. Небо расцветилось парашютами. Ему и находившимся рядом с ним двум персонам, одетым в генеральскую форму, были адресованы приветствия солдат, сержантов и офицеров, печатавших шаги навытяжку мимо трибуны. Прошли последние парадные расчеты, а затем и сводный военный духовой оркестр. Генералы подошли к нему. Один из них, смутно напоминавший кого-то своей изящной фигурой и маленькими руками, сказал: «Отец, прошу вас, пройдемте с нами, нас ждут…».
