В течение целого лунного месяца насыщает Луна взрыхленную черную землю неведомым ядом. В течение целого лунного месяца перемещается вслед за ночным светилом саркофаг с прозрачной крышкой, а в нем – лишь труп, кровь, сырая земля и преломленные крышкой жидкие лучи. Саркофаг движется по Монорельсу, проложенному в Долине Мертвых, – так медленно, что его движение становится заметным лишь по изменению тени, которую он отбрасывает. Но некому замечать это. Долина безлюдна и утопает в тишине…
Монорельс очень стар. Согласно преданию, его создали древние с какой-то нелепой целью; опоры – из камня, а змеиное тело – из нержавеющего железа. Долина в те времена представляла собой чуть ли не балаганное место, в котором смерть гостила крайне редко. Теперь Монорельс изъеден дождями и похож на серую губку, но двигающиеся по его изгибам зловещие предметы все еще не издают ни единого ржавого звука. Движение остается совершенным потому, что подчиняется неспешному ритму вращения небесных сфер, а может быть, причина этого – магия некросферы, во всяком случае, саркофаги плывут в лунном сиянии, словно лодки потустороннего мира, вне времени и звуков, перевозя свое содержимое между незыблемыми горами вечности…
Только с рассветом распадается волшебство. Утренние лучи проникают в долину – и все замирает до следующей ночи. Это дни беспамятства, разделяющие зыбкие сны, и это время света, который разрушает многое из того, что создано тьмой. Многое, но не все. Саркофаги останавливаются на промежуточных станциях – в гротах, облитых изнутри горным хрусталем, где подолгу блуждают лунные лучи, пойманные в ловушку идеальных отражений…
Птицы избегают этого места, но если им все же случается пролетать высоко над ним, то сверху Монорельс представляется издохшим чудовищем, избравшим для своей могилы глубокую щель посреди горной страны и свившимся в агонии в бессмысленные кольца. Люди не появляются здесь ни днем, ни ночью. Они загружают саркофаги у начала Монорельса и встречают их у самого конца, даже не зная точно, каков окажется результат их усилий. Все известное принадлежит им; за неопределенность отвечают демоны Ра-сетау[1]. Это – плата за колдовство, и она устраивает даже самых осторожных.
Но осторожные и недоверчивые находятся далеко – главным образом в столице, Моско. К помощи же Монорельса прибегают те, кто не мыслит себя вне культа, безоговорочно следует по темным дорогам своей судьбы, защищая интересы секты в миру и имея лишь одно по-настоящему опасное оружие – ядовитое насекомое в опустошенной глазнице.
…Не одну сотню лет передвигаются в Долине Мертвых зловещие предметы. Только Луна может засвидетельствовать происходящие в них изменения. От новолуния – к новолунию. От печального начала – к неизвестному и, может быть, ужасному продолжению.
Император стоял на восточной террасе дворца и смотрел на развалины древней крепости Кремлин. Угасающий свет заката окрасил остатки увенчанных зубцами стен и полуразрушенные башни в кроваво-красный цвет. На одной из башен чудом уцелел скелет пентаграммы – символа с утраченным смыслом. А с востока уже надвигались низкие тучи, пожирая последние лучи невидимого солнца. Ночь наступала в небесах и на земле…
Император уже не в первый раз поймал себя на том, что зрелище руин завораживает. Напоминает о вечности и примиряет со временем, текущим, как песок между пальцами. Кремлин к тому же тревожил воображение, поскольку хранил мрачные загадки, которые никогда не будут разгаданы.
Крепость слишком огромна; ее было бы трудно защищать, тем более что здания внутри крепостной стены мало пригодны для обороны. Чего не скажешь о подвалах, полных человеческого праха. Подземелье не изучено и на одну треть, в нем множество ловушек, картографы порой не возвращаются, известные ходы тянутся на многие лиги за пределы Моско…
Красный луч угас, и Кремлин затопила тьма. Так же как и другие развалины старого города. Столица давно переместилась к западу, берега пересыхающей реки опустели, широкая полоса зыбучих песков подковой охватывает крепость, а среди отравленных прудов и озер бродят призраки. Только тусклые огни иногда загораются в той стороне – это бродяги жгут костры, согреваясь долгими холодными ночами.
Император мог бы сейчас, не сходя с места, отыскать каждого из отщепенцев, нашедших убежище в мертвом городе, – зафиксировать их тени внутри черепа, а потом напугать до смерти, заставить бежать во дворец или размозжить головы о камни… Мог, но был равнодушен к сброду. Сброд бессилен и безвреден. Еще со времен своей бурной юности Император усвоил, что драгоценную силу «психо» не расходуют по пустякам. Вполне возможно, ее следует поберечь для предстоящей беседы с мастером секты лунитов, обосновавшихся в Казских горах. Император не помнил имени человека, попросившего об аудиенции, – для него все сектанты были на одно лицо: призрачные фигуры, крадущиеся в сумерках сознания…
Сзади глухо кашлянул Гемиз – его личный секретарь. Смышленый малый, не владеющий «психо». Император находил это удобным. Гемиз был взят из самых низов, «из грязи», и предан властелину, как собака, – до двенадцати лет он в буквальном смысле слова ел с хозяйской руки. Император поручал ему некоторые щекотливые дела, но и близко не подпускал к оружию…
Гемиз подкрался неслышно, как кошка.
– Он пришел? – спросил Император.
– Да, Ваше Императорское Величество.
– Я приму его здесь.
Гемиз замялся. Император знал, в чем дело. Верный человечек беспокоился о его безопасности.
– Ладно, – сказал он, еле заметно улыбаясь. – Пришли сюда охранника.
Секретарь мягко заскользил прочь, а Император устроился между статуй, слившись с темнотой, и превратился в одну из них. Сосредоточившись, он поискал приближающегося гостя. Он нашел тень мастера и обнаружил, что тот закрыт, причем закрыт очень хорошо. Этого следовало ожидать, и это осложняло дело.
Рядом с лунитом двигалась тень охранника. Над этим человеком, как и над девятнадцатью другими своими телохранителями, Император поработал лично. В результате их агрессия стала узконаправленной и не могла быть обращена против хозяина и членов его семьи. Подавленную энергию он перевел в иное русло. Это привело к тому, что его телохранители пользовали женщин в невероятных количествах. Хозяин не возражал – пусть рожают будущих солдат Империи Россис…
Лунит вошел на террасу, и Император почему-то сразу же подумал о жабе. Низкий мужчина с темным лицом и широкой щелью рта. Влажные губы, пухлые руки. Просторный зеленый плащ с капюшоном. Один глаз мастера был закрыт повязкой. Нет, не повязкой, – империалом. А под монетой… О Господи! Неужели бедняга носит ЭТО все время?..
