Людмила Власова, миловидная невысокая блондинка, овдовела, когда дочке Сашеньке было 16 лет. За десять лет до этого Власовы перебрались из Волгограда в Москву. На новом месте покойный муж, не жалея сил, поддерживал на плаву свой маленький бизнес. Они смогли купить квартиру, а неработающая Людмила и дочь ни в чем не нуждались. Цена благополучия оказалась высокой – муж стал сильно пить, располнел, стал раздражительным, лицо его приобрело постоянный синюшный оттенок, и инфаркт рано свёл его в могилу.
Бизнес уплыл между пальцев к партнерам мужа, деньги кончились, и Людмиле пришлось устроиться кассиршей в «Перекрёсток». Их с Сашенькой новая жизнь устанавливалась мучительно. На работе Людмилу ругали за медлительность и ошибки, зарплаты едва хватало, хотя мать с дочерью отказывали себе во всём. После долгих смен и необходимых домашних дел сил не оставалось ни на что другое – жизнь превратилась в бессмысленный круг. Жить приходилось в грязи, с ободранными обоями – ремонт, начатый ещё мужем, не двигался. Жизнерадостную бойкую Людмилу стало не узнать.
Новым огорчением было, что от сидячей работы и дешевой еды она стала полнеть. Поначалу, вечно уставшая Людмила лишь покорно грустила о прошедшей молодости. Но послушав разговоры коллег-кассирш, азартно обсуждавших знакомства, измены и разводы – внешность женщин и деньги мужчин – она испугалась. Испугалась, что на этом волнующем поле чудес, где находятся новые мужья, она упускает свой шанс вернуть счастье.
В сентябре Людмила поехала в отпуск в Абхазию. Они поехали вдвоём с Катей – мамой Сашенькиной одноклассницы. Людмила давно не отдыхала и всё вокруг ей нравилось: фрукты, море, пряные южные запахи. Самое же любимое для неё было, когда они вдвоём с Катей вечерами садились на балконе их номера, и за бутылкой «Радеды» вели разговоры о самом сокровенном. Так, однажды Катя поразила ее признанием, что помимо мужа у неё имелось целых два любовника – один богатый, другой «накачанный». Людмила возмутилась, но когда они выпили еще, это перестало ей казаться таким уж безнравственным, и она вдруг призналась, что у неё два года не было секса. Катя сморщилась от искреннего сопереживания, и не слушая возражений Людмилы, тут же зарегистрировала её на Тиндере.
Стемнело, на улице зажглись огни, в кафе внизу заиграл шансон, с соседних балконов на них стали поглядывать усатые мужчины. Они выпили еще, поиск на Тиндере уже тоже больше не казался неловким, и подруги, смеясь, принялись обсуждать откликнувшихся на сайте мужчин.
Вернувшись домой, загорелая оживлённая Людмила обняла бледную спокойную дочь. Сашенька росла тихой послушной, кормила кошек в подъезде, собирала коллекции минералов. Незаметно, из подростка она превратилась в высокую худую девушку – с жидкими рыжими волосами и белой кожей. Теперь она училась на втором курсе электротехнического колледжа, а в свободное время работала волонтёром – аниматором в детском хосписе. Людмилу тревожило, что она перестаёт понимать дочь, что время доверительных разговоров прошло, но не знала, что можно было сделать.
Тиндер не понадобился. На Людмилу начал ласково поглядывал начальник охраны их магазина – огромный бородатый чеченец Ибрагим. Охранники все почему-то были чеченцы. То, что Ибрагим был нерусский – конечно, был минус. Когда Людмила спрашивала, любит ли он её, он с озорным видом отвечал, что любит. Его маленькие глазки всегда посмеивались и понять, что у Ибрагима на уме было невозможно. Но от него веяло таким мужественным превосходством, что Людмила слабела и не смогла долго сопротивляться его желаниям.
Когда Ибрагим стал жить у них, многое изменилось: вялые сладковатые запахи их женского жилья уступили место крепкому кислому запаху мужского пота и дезодоранта. Вообще, Ибрагим бы очень чистоплотен и навёл в квартире порядок. Тянувшийся ремонт – быстро и, кажется, бесплатно доделали откуда-то взятые Ибрагимом таджики. В туалете появилось пластиковое ведёрко: Пророк учит подмываться. Из квартиры насовсем исчезло вино, которым Людмила иногда запивала приступы уныния – зато появился кальян. Приходя домой из колледжа, Сашенька часто заставала у Ибрагима пару чеченцев. Они пили крепкий чай, курили кальян, и говорили по-своему о загадочных чеченских делах.
Сашенька видела, что на её мать Ибрагим смотрел свысока, насмехаясь над ее простотой и слабостью. Что касается себя, Сашенька иногда ловила на себе серьёзный взгляд Ибрагима. Давно уже было Ибрагимом заведено, при гостях им с матерью не ходить с голыми плечами и ногами. Но когда гостей не было, Сашенька всегда ходила по-домашнему в коротких шортах. В тот день Людмила была на работе, а Ибрагим, развалившись, пил на кухне зелёный чай. Он подозвал Сашеньку и, как-бы добродушно упрекая за нескромность, провёл рукой по внутренней стороне её голой ноги. Сашенька сбросила руку и замерла в страхе, ведь, маски были сброшены. Она пролепетала: «Вам, разве, не нужно на работу?»
Ибрагим не тронул ее. «Поехали, посмотришь, какая у меня работа» – сказал он, поднялся и слегка подтолкнул её к дверям. По дороге он зачем-то прихватил декоративный старинного вида меч, который Людмила привезла из Абхазии. Под оглушительную лезгинку в затемненном салоне Лады-калины с болтающимися чётками Сашенька сжалась, готовая ко всему. Но Ибрагим был собран, ехал молча. Скоро они доехали. Это был тихий район, в котором у Сашеньки жила школьная подруга. На тротуаре с угрожающим видом их ждали человек пять, во главе с седым мужчиной в белой рубашке, глубоко расстегнутой на выпирающем животе. Сашеньке стало еще страшнее, чем от того, что могло произойти между ней и Ибрагимом.
