С большим усилием отвязавшись от отряда, который к нам приставила Ризус, мы покинули Архипелаг тем же вечером. Пришлось убедить ее в том, что в случае чего вдвоем мы будем более мобильны и менее заметны. Махнув рукой и обозвав нас твердолобыми идиотами, тетя отпустила меня и Стефана в путь. Путешествие с художником далось мне тяжело. Попутчиком он оказался не в меру болтливым. Всю неделю, которую занял путь до Скворечника, рот у него почти не закрывался. В этом был лишь один плюс – он отгонял от меня невесёлые мысли. Однако и минус имелся – подумать все же нужно было.
Быстрый, которому тоже больше по душе была тишина, несколько раз предупредительно щелкал зубами. Но с намеками у напарника было туго.
– Слышишь? Вода шуршит! – обрадовался парень.
– Правильнее сказать, журчит. Но волны не…
Однако Стефан меня уже не слушал, припустив коня вперед.
Мы приближались к Большой Воде, въезжая в маленькое поселение, раскинувшееся на берегу Архипелага. Посмотрев на указатель и сверившись с картой, я утвердительно кивнула. Мы прибыли в верное место. Деревушка со странным названием Рам, располагалась в низине, среди тени от исполинских яблонь. Нас встретили тепло и хотели было посадить за обеденный стол, но мы отказались, сославшись на спешку. Торопиться нам и правда следовало: еще утром мы отправили письмо директору Скворечника, Корвусу. Он должен был ждать нас на острове, после полудня.
Босые пальцы тонули в песчаном береге, глазами я пыталась найти границу воды и не находила ее. На горизонте она сливалась с небом, что стирало грань реальности. Шум волн звучал так же, как в моих снах.
Слева и поодаль виднелся большой остров, куда нам предстояло доплыть.
– Ну как тебе?
Пожав плечами, я промолчала. Затекшая спина знатно портила настроение.
– Красиво и одновременно ничего необычного.
Рассмеявшись, Стефан присел на корточки и запустил руку в накатывающую волну.
– Ты знала, что Большая Вода соленая?
– Да, я читала об этом… пить ее нельзя, хорошим не кончится даже для бессмертных. Долго тошнить будет.
– Угу… А знала, что на Исподе тоже есть Большая Вода, только люди там зовут ее океаном?
Отрицательно качнув головой, я сдержанно ответила:
– Не знала.
Поняв, что я не настроена на разговор, Стефан поднялся. Потоптавшись немного рядом, он ушел договариваться с местными рыбаками о переправе на остров. Я избегала парня всю последнюю неделю. Насколько это было возможно в совместном-то путешествии. Слова Ризус о влюбленности не шли у меня из головы. Равно как и ощущение его рук на моей талии тогда в гардеробной у тетушки. Стефан был мне интересен как человек. Но я не понимала, хотела ли я дать шанс этому интересу или лишь желала с его помощью хоть ненадолго забыть Фобоса. Путаясь в своих же мыслях, будто в липкой паутине, я только глубже увязала в размышлениях, все меньше понимая, чего хочу на самом деле.
Справа от меня Быстрый играл с набегающими волнами, пытаясь поймать их зубами. Улыбнувшись ему, я повернулась на звук приближающихся шагов.
Стефан представил мне рыбака, который заведовал паромной переправой. И если неделю назад мысль о пароме вызывала у меня трепет и легкий холодок по коже, то сейчас я просто кивнула. Отряхнувшись от невидимых песчинок, я повела Быстрого к странной конструкции, держащейся на воде. Под ногами глухо звучал металл, спрятанный под тонким слоем песка. Присев на деревянную лавку рядом с улулой, я посмотрела на далекий остров.
Скоро мы будем там.
Рядом послышался шорох, Стефан натягивал холст на подрамник. На мой вопросительный взгляд он лишь пожал плечами.
– Паром движется медленно, будем пересекать пролив где-то час. Успею нарисовать эту красоту. – указав пальцем в сторону горизонта, он достал тюбики с красками и жидкость, пахнущую еловым лесом. Обернувшись туда, куда он указал, я увидела бескрайнюю водную гладь между двух островов. Слева заканчивалась территория Архипелага, справа виднелся остров Скворцов, но между ними – сплошь синеющее пространство, переливающееся всем спектром цветов от мшисто-зеленого до серо-синего. На стыке воды и неба преобладал глубокий цвет маренго, уходящий в такой серый, каким бывает кварц или небо перед грозой, – Я стараюсь рисовать каждое новое место, где бываю.
Не сразу поняв, что Стефан что-то сказал, я запоздало обернулась. Паром медленно полз по Большой Воде. Быстрый прилег и теперь с деловитым видом чистил подушечки задних лап. Лошадь Стефана была увлечена овсом.
– И много у тебя таких полотен?
Легкая улыбка мелькнула на его губах, он бросил на меня быстрый взгляд.
– Меньше, чем мне бы хотелось. Ты много путешествовала?
Задумавшись, как лучше ответить на его вопрос, я решила просто отрицательно качнуть головой. Мне вовсе не хотелось сейчас рассказывать о том, что я лишь недавно покинула Мор. Моя оценка времени отозвалась в голове красным цветом, напоминая о том, что прошло уже два месяца.
А пролетели как день.
– Стефан, сколько тебе лет?– художник зашевелил губами, тишину заполнял только шум волн, – Так все же проблемы со счетом?
– Отстань, Дафна, – беззлобно бросил парень, – мне сто тринадцать лет.
Мы снова замолчали. Пейзаж навевал мне странные напоминания о холодной ночи, когда мне приснилась Большая Вода в шторм. Странный сон, забравший мой покой на несколько дней, казался теперь выдумкой.
– Так значит, ты был в Топях с того момента, как тебе исполнилось восемьдесят три?
Молчание затянулось. Стефан явно не торопился отвечать, а я не настаивала. Лишь щуря глаза от отблесков, играющих на волнах, смотрела на границу неба и воды. Интересно, что там дальше?
Будто прочитав мои мысли, он отозвался:
– Говорят, за горизонтом Обитель… Ну, Темной Матери.
Подумав о границе с этой точки зрения, я тотчас испытала отвращение к видневшимся впереди. Прочитав все по моему лицу, Стефан хмыкнул.
– Не одобряешь веру Тьмы?
Легко покачав головой, я поправила давящий на ребра корсет.
– Не одобряю Темную Мать.
Нежно рассмеявшись, Стефан отвлекся от холста и повернулся ко мне.
– Отчего же? Что вы с ней не поделили?
– Скорее кого, – хитро подмигнув художнику, я прикрыла правый глаз, в который так и норовило ткнуть солнце.
– Ого! И кого же?
Имя Фобоса едва не слетело с моих губ. Вперившись взглядом в железный пол парома, я усилием воли промолчала. Оставив его вопрос без ответа, я взяла себя в руки и тряхнула волосами.
– Один-один, значит. Хорошо. – кивнув, он вернулся к картине. После недолгого молчания послышался его бархатный голос: – Я готов проиграть всухую, если ты еще несколько раз улыбнешься. Уже неделю только хмуришься.
Соленый ветер и волны, разбивающиеся о бока парома, заглушали его голос, но я все расслышала. Смущенно отвернувшись, я украдкой улыбнулась так, чтобы он не видел.
