Тот март был нехорошим для Виктора Витиеватого. Все началось с его жены Ленки, которая стала пропадать по вечерам четверга и субботы в каком-то психологическом клубе с ужасным для уха названием «Эзотерика». Виктор со дня на день ожидал жену с предложением продать одну-единственную двухкомнатную квартиру, где они проживали втроем, с дочерью Аней. Продать и отдать деньги в пользу бедных, нылыпланетян, церкви мученников из Новой Зеландии, или приюту животных, или еще кому-нибудь, но лишь бы отдать. А отдавать Витя Витиеватый никому своего добра, заработанного честным мужчицким трудом охранника последние пятнадцать лет сутки через трое, никому не собирался. Потому как только заметил пропажу жены по четвергам и субботам, а также ее приход с блаженным видом домой сразу же спрятал все паспорта, документы на квартиру и на всякий случай медицинские книжки тоже. На авось!
Витя подумал о секте в первую очередь. Бросался в глаза первый знак беды, про который всегда писали в газетах или рассказывали по новостям, мол, родственник, наивно доверившийся каким-то мошенникам под видом психологов или всевидящих ведьм, переставал быть самим собой. То и случилось. Ленку было не узнать. Просто в один прекрасный день, сразу после четверга или субботы того злополучного марта, она перестала орать дурниной, как обычно это делала, когда что шло не по ее в доме. Это был нонсенс!
Во-вторых, вместо обычного «спасибо» супружница стала говорить «благодарю». Ох, как ему эти «благодарю» ухо резали! Наизнанку всю душу выворачивали! До тошноты! Прям харями-кришнами так и завоняло по квартире. А по ней и в самом деле стало вонять какими-то пакостями из Индии аккурат после 8 марта. Ленка уверяла, что вонь увеличивает денежный канал. У Ганиных, которые и сделали вонючий подарок на женский день после недавней поездки в Индию, этот вонизм увеличил канал так, что на дачном участке рос уже второй этаж. Витя Витиеватый был всеми ногами и руками за увеличение прибыли семьи, поэтому про вонючий дымок по квартире помалкивал, веря Ганиным и их открывшемуся каналу. Но с «благодарю» решил разобраться раз и навсегда, оно к деньгами отношения не имело.
Как-то за завтраком, держа будерброд с колбасой в руке, который Ленка ему сфарганила как обычно, сказал:
– Спасибо, Лена.
А она ему ласково так, аж аппетит весь пропал, шепчет:
– Правильнее, Витя, говорить «благодарю».
И давай сектанские свои теории развивать, мол, «спасибо» – это бога за тебя молить стану, а «благодарю» – свое божественное родное тебе, мол, дарю от души, бери – не хочу. Тут Витя вставил все, что имел про ее бога-кришну-харю и его место в его, Витиной двухкомнатной квартире, где отныне было запрещено молиться и дарить блага без дозволения Вити. С этим вопрос был закрыт.
Только вот Ленка стала пропадать хитро, в те самые сутки через трое, что пропадал Витя. Поэтому мужчина не сразу заметил, что его «разговоры по душам» не помогли душе жены от слова «совсем».
Последней каплей, упавшей в чашу терпения Вити, стала нечаянна встреча с супружницей в лифте. Лена, одетая как заправская медсестра перед хирургичекой операцией в белый халатик, одноразовые перчатки, калоши и с мусорным пакетом в руках, а также с тем самым «благодарящим» видом, намыленным явно по благим и честивым намерениям, куда-то намеревалась.
– Ты куда такая? – сухими губами прошептал Витя, с тоской отметив «ненормальную», несущую исключительно проблемы в семью Витиеватых, улыбку на лице.
– Пойду у подъезда окурков пособираю, – ответила жена и улыбка стерлась с симпатичного женского лица. На Витю стало страшно смотреть. Лена заметила, как сначала синеет, потом белеет лицо мужа и судорожно стала вспоминать первые признаки инсульта или инфаркта, и главное первые шаги в оказании помощи. Но помощь Вите была не нужна. Если только психиатрическая. Потому что там же в лифте Витя разошелся таким скандалом, а по-русски говоря, распсиховался как последняя истеричка, взывая к разуму жены.
– Пусть убирают окурки те, кто их накурил! – кричал муж. – Смотри что надумала! Ты хоть башкой своей понимаешь, что это бред! Бред! – не находил слов Витя, пытаясь объяснить жене элементарные вещи.
– А что такого? Я б чуток пособирала, чище б стало. Приятно ж, когда чисто?
Витя посинел, так и не найдя выражений душевному возмущению, которое ураганом сквозило в его теле и вырывалось через все щели.
– Если ты сейчас пойдешь собирать чужие окурки, завтра я пойду и … и подам на развод, – сквозь зубы прошипел Витя. В этот момент двери лифта открылись и на пороге их встретила дочка Аня, услышавшая последние слова отца.
