Глава 4. Мадина.
Они оказались в маленькой комнатушке с неровными стенами. На полу лежал топчан, и это было все убранство комнаты. Не успели они осмотреться, как им принесли блюдо полное лепешек, кувшин с водой и две пиалы.
– Слушай, все как настоящее, – сказал Мстислав. – Я еще не был на таком празднике. У вас здорово. Из чего это все построено? – спросил он, проводя ладонью по шершавой поверхности стены.
– Из самана, я думаю, – ответила она, садясь прямо на пол.
– Из чего? – не понял он.
– Из глины и рубленой соломы, – терпеливо объяснила Динка.
Мстислав сел на топчан и выпил несколько пиал воды.
– Дина, – начал он тихо, стараясь не задеть девочку. – Это твой отец? Почему он разговаривает так с тобой? Вы поссорились?
– Это не мой отец.
– Он твой отчим? Многие отчимы называют себя отцами, чтобы не было лишних вопросов. Ладно, если тебе неприятно, я не буду ничего спрашивать.
Динка вздохнула.
– Дело в том, что это совершенно посторонний человек.
– Ну да! – не поверил Мстислав.
– Ты же слышал – он принял меня за свою дочь. И теперь я не знаю, как нам держаться от него подальше.
Он съел несколько лепешек, стараясь не испачкаться медом. Настроение было прекрасным.
– Хорошо, что мы не сидим в музейном дворе в компании каменного истукана, а прекрасно проводим время. Правда, тебе досталось, Дин, но ведь это игра, часть праздника, не надо переживать из-за таких мелочей, – попытался он успокоить девочку. – Ты что-то о нем знаешь? Кто он вообще такой?
– Думаю, ты тоже его знаешь, – сказала Динка, беря с блюда лепешку. – Это Тимур. Тамерлан. Настоящий. Железный Хромец, как его называют в учебниках истории.
Он поперхнулся водой.
– Так, – медленно проговорил Мстислав. – Я не верю во всякие эти машины времени и тому подобные сказки. Все это хорошо для сказок или детских фильмов, но в жизни такого не бывает.
Она посмотрела на него грустно.
– Я тоже не верю, – сказала она убежденно. – Но каменная баба – не машина времени, она просто исполнила наше желание.
– Мы не просили ее переносить нас сюда, – напомнил он.
– Да. Но, наверно, другого способа показать нам этот город у нее не было.
Мстислав протер руки влажными салфетками.
– И в какой же год мы попали? – спросил он без надежды получить ответ. – И инета нет, – с досадой добавил он, заглянув в планшет.
Дина вяло жевала пресную лепешку:
– В 1391, – отозвалась она, словно на стене напротив висел календарь с датой.
Мстислав недоверчиво хмыкнул.
– Откуда такая точность, скажи на милость? – он поймал себя на мысли, что употребил фразочку «скажи на милость», которой пользовался их учитель истории.
– Это как раз то, о чем я говорила тебе сначала в сарматском зале нашего музея, потом во дворе музея. Город на караванном пути. Сюда после битвы с Тохтамышем Тамерлан привез своих погибших военачальников. Если Тимур здесь, значит, мы в 1391.
В дверь поскреблись, а потом на пороге появился маленький человечек по имени Даужан с пестрым свертком в руке.
– Госпожа Мадина, – низко кланяясь и тонко улыбаясь, проговорил человек, – у твоего отца доброе расположение духа, он уже совсем не сердится на тебя и желает видеть. Здесь одежда, которую я оставляю тебе для облачения, дабы ты своим видом могла порадовать глаза своего отца и нашего господина.
С поклонами он вышел, пятясь.
– Что это такое? Ну и цирк, – сказал мальчик.
Дина поморщилась.
– Думаешь, мне стоит надеть все это? – спросила она, беря в руки шелковый балахон. – Нет, пожалуй, я не рискну.
– А может, это все же реконструкторы? – с надеждой спросил Мстислав.
Динка поджала губы.
– Если бы…
– Мадина, дочь моя, – этими словами встретил на пороге большого шатра Динку Тимур.
Он был высок, его рыже-каштановые волосы были собраны на затылке. Динке пришлось войти. Тимур больше не гневался. За короткое время он успел отдохнуть и был благодушен.
– Присядь с нами. Ты узнаешь Мир-Саида? – спросил он.
Динка взглянула на сухого человека с белоснежной бородой клином, которого едва ли можно было назвать старцем. Его цепкий взгляд не отпускал Динку с того мгновения, как она вошла в шатер. Она медленно кивнула ему, присаживаясь на ковер.
– Кто это с тобой? – спросил вдруг Тимур, указывая на мальчика. – Почему вы всегда ходите вместе?
– По твоему приказу, – вдруг неожиданно быстро соврала Динка. – Он учит меня языку русов. И я уже делаю успехи.
– Хорошо, – махнул рукой Тимур, – пусть остается в шатре. Скажи мне, Мадина, – продолжил он уже мягко, – как ты добралась сюда? Твое природное любопытство велико, но пройти за мной огромный путь в открытой степи – дело не из легких. Признаюсь, гнев мой был вызван тем, что никто не сказал и не написал мне ни слова о том, что ты последовала за мной.
Дина потупила взгляд.
– Дело в том, что… Поверь, я не знаю, как случилось… – и она не смогла объяснить ему ничего. – Посмотри на меня, – она встала. – Может быть, ты ошибаешься, и я не твоя дочь? Я – другой человек.
Тимур внимательно посмотрел на нее и от души расхохотался.
– Тебя обидели мои слова? – спросил он. – Да, я в порыве гнева мог сказать, что ты не достойна называться моей дочерью, но разве я не вижу твоего лица? Садись же, – сказал он, усаживая ее рядом. И когда она пересела ближе к нему, он провел по ее щеке пальцем вертикальную линию. – Разве я не помню твоего голоса? Разве твои волосы перестали становиться красными, как медь, когда ты злишься?
Динка сжалась в комочек, сидя рядом с ним на широком ковре.
– Нет, – продолжил он, – слишком многое в тебя напоминает мне меня самого. Жаль, – продолжил он, взглянув на Мир-Саида, – что здесь нет твоей матери, мы могли бы спросить у нее, моя ли ты дочь, – и они с Мир-Саидом вдвоем рассмеялись. – Почему ты не спросишь меня, как окончилась битва?
Динка взяла себя в руки, выдохнула и ответила:
– Я уверена, что ты пришел с победой. Кто такой Тохтамыш рядом с тобою? Исход битвы был предопределен. Потом я вижу твое спокойствие, вижу твоих воинов, вижу приведенный скот и груженые телеги.
Тимур зацокал языком.
– Мадина, дочь моя, – сказал он почти нежно, – как жаль, что ты не родилась мужчиной.
Открылась дверь, и в комнату начали один за другим входить люди, рассаживаться – кто на ковре, кто поодаль от Тимура. Но ни один человек не отважился замять место между ней и Тимуром, и ей приходилось невольно двигаться к нему все ближе и ближе.
Пришел крохотный человечек Даужан, который приглашал Дину к Тимуру и с угодливыми поклонами предложил принести мяса и воды. Но Тимур отмахнулся от него:
– Нельзя, – сказал он, – бесконечно поглощать еду и питье.
Осмотрев всех собравшихся, он сказал Дине:
– Ты можешь остаться.
Она кивнула и осталась, хотя от духоты у нее начинала кружиться голова. Она посмотрела на Мстислава, тот сидел неподвижно у входа. Он тоже был бледен. «Уходить нельзя,» – говорило ее умоляющее лицо, но ему ничего не надо было объяснять. Он и сам понимал, что им будет лучше остаться.
