Павел проснулся в полдень. На улице весело чирикали воробьи. В распахнутое настежь окно врывался душный аромат сирени и цветущих возле дома старых яблонь.
Тридцатипятилетний мужчина в спортивном тренировочном костюме лежал на выцветшем диване в своей городской квартире, расположенной на пятом этаже старой девятиэтажки. Всю ночь и утро он провёл в полудрёме – то выходил из липкого сна, то снова проваливался в полузабытьё и попадал в мир ярких сновидений. Сон оставался его единственным спасением от нестерпимой Боли, которая не отпускала его, когда он бодрствовал. Во сне он отвлекался не только от Боли, но и от мучительных размышлений о приближающейся смерти. Очередной курс химиотерапии, закончившийся несколько дней назад, не принёс облегчения, а лишь ещё больше разрушил его измученный Болью организм.
Ближайшее будущее представлялось Павлу ужасным. Даже его научный труд, который он так и не завершил, теперь представлялся ему никчёмной тратой времени. А ведь совсем недавно он был всецело поглощён своей работой.
Институт, в котором он проработал более десяти лет после окончания биологического факультета университета, занимался изучением вирусных заболеваний насекомых. Отдел, который возглавлял Павел, бился над проблемой продолжающейся массовой гибели пчёл. Смертельный вирус апимортоза, переносимый паразитирующими на пчёлах клещами, уничтожал этих полезных насекомых по всей Земле. Вирус поражал в первую очередь пчелиных маток, а вскоре погибали все пчёлы в улье. Это привело не только к исчезновению такого продукта питания, как мёд, но и к гибели многих цветковых растений, опыляемых пчёлами. За пятнадцать лет, которые прошли с начала массовой гибели пчёл, с прилавков магазинов стали пропадать гречка, подсолнечное масло и многие другие продукты питания. Опустевшие пасеки были заброшены. И над цветущими яблонями, которые росли под окнами квартиры Павла, не кружили жужжащие пчёлы.
Павел подумал, что не только пчёлы, но и он сам тоже скоро покинет этот мир. Тогда, наконец, вместе с ним уйдёт и его Боль. И, всё же, несмотря на не отпускающую его проклятую Боль, ни на что не надеясь, он подсознательно стремился отдалить свой уход в небытие.
Зазвонил мобильник. Павел взял с тумбочки телефон и услышал встревоженный голос Натальи – его бывшей возлюбленной, с которой они уже давно не общались.
– Ты как себя чувствуешь? – спросила Наталья.
– Как обычно, – прохрипел Павел.
– Тебе плохо?
– Как всегда.
– Я к тебе приеду. Надо поговорить.
– Я устал. Мне хочется отдохнуть.
– Это очень важно. Ведь мы с тобой не расписаны, а у тебя трёхкомнатная квартира. Ты, прости, но ведь близких родственников у тебя нет.
– Не надо мне звонить. Мне хочется побыть одному, – попросил Павел.
В мобильнике послышались гудки. Наталья обиделась и прекратила разговор. Павел подумал, что так, наверно, даже лучше. Он удивился, что сам нисколько не обиделся на неё за вновь начатый разговор о его квартире. Вообще-то, можно было бы завещать квартиру Наталье, но Павлу казалось, что тем самым он подпишет себе смертный приговор. Когда он станет никому не нужен, жестокая Боль окончательно сомнёт, уничтожит его. Тогда он умрёт, и для него навсегда исчезнет удивительный мир вместе с чирикающими воробьями и пышно цветущими яблонями.
Павел встал с дивана приготовил овсяную кашу и без аппетита поел. Затем он выпил снотворное, снова лёг на диван и провалился в сон.
Проснувшись вечером, Павел не ощутил Боли. Он вышел на балкон и увидел алое солнце, садившееся за старый парк. По небу над кряжистыми дубами, величественными липами и белоствольными берёзами протянулась малиновая полоса.
Павел недолго любовался закатом – солнце быстро скрылось за парком. Желудок снова пронзила Боль.
Тут зазвонил телефон.
– Привет! Что делаешь? – поинтересовался Олег, школьный друг Павла.
– Любуюсь закатом. Закат в городе чудо, как хорош! – сказал Павел.
– Это потому, что твои окна выходят на парк. Выходили бы они на трубу котельной, как у меня, тебе бы нравилось больше смотреть на экран телевизора, а не на закат.
– Закаты и этот парк – то немногое, что у меня осталось.
– Не хандри. Лучше включи седьмой канал и посмотри передачу. Там мужик рассказывает, как вылечил рак желудка. В прошлом году он уехал в деревню и там целый месяц ел только землянику и пил парное молоко. Теперь вот уже год, как без онкологии живёт. Вот и тебе хорошо было бы уехать подальше из города в глухомань на четыре недели, – посоветовал Олег. – Набьёшь днём пузо земляникой, потом посидишь на крылечке деревенской избы. А на ночь молочка парного кружку выпьешь. Красотища! Да и закаты в деревне намного красивее, чем в городе. Не сдавайся! Ты ещё вполне можешь победить рак.
– Не произноси это слово! – попросил Павел. – Как его услышу, мне сразу становится хуже.
– Плюнь на всё и поезжай! – продолжал вещать Олег, не обращая внимания на жалобы друга.
– Да куда же я поеду? У меня не то, что избы в деревне, даже садового домика нет.
– А родственники, друзья или знакомые в деревне есть?
– Нет. Один я. Вот только ты у меня, единственный друг, да Наталья… Была.
– Тогда у меня есть предложение. Я свяжусь со своим дедом Игнатом, который живёт в деревне в полутора сотнях километрах от Красноярска. Он тебя с радостью примет. Хотя ему уже шестьдесят пять лет, но он ещё бодрый мужик, да и собеседник интересный – много охотничьих и рыбацких историй знает.
– Не утруждай ни его, ни себя. Я никуда не хочу ехать.
– Всё-таки я тебя к нему отправлю. Старик обрадуется – ведь он один живёт. Сейчас середина мая. Как раз, через месяц начнёт поспевать земляника. На природе восстановишь силы. А, главное – душа отдохнёт… Ладно. Жди звонка, – не допускавшим возражений тоном произнёс Олег.
Павел на некоторое время задумался, а потом сказал:
– Ладно, поговори со своим дедом. Может, действительно на природе покидать этот мир мне будет легче.
– Выброси из головы свои хмурые мысли. До встречи! Я завтра же тебе позвоню, – пообещал Олег.
«Олег – настоящий друг. Вот только жаль, что зря он старается. Болезнь меня не оставит. А вот поехать на природу надо. Хотя бы детство вспомню, когда каждое лето я отдыхал за городом, на даче», – размышлял Павел.
Он сделал себе обезболивающую инъекцию, а потом снова вышел на балкон и полной грудью вдохнул вечерний воздух, пропитанный густым пряным ароматом сирени и нежным благоуханием яблоневого сада. Павлу было грустно расставаться и с городскими закатами и даже, и с шумом и суетой большого города, к которым он уже привык. Но, при этом, покинув город, он забудет про надоевшую клинику и изматывающие процедуры, которые лишь оттягивали приближение его смерти. Профессор, наблюдавший его в клинике, обещал ему, в лучшем случае, ещё полгода жизни.
