"Здорово, мужики!" После этой фразы мужики охренели. Охренели так, как могут охренеть только настоящие мужики, а не какие-нибудь тряпки или… впрочем, о них здесь не будем. Сама по себе фраза никак не могла вызвать подобную реакцию. Наоборот, она положительно характеризует любого, сказавшего её. Некто подходит к компании и здоровается, то есть не просто кидает в массы какой-нибудь жалкий "привет", а обращается к собравшимся довольно-таки уважительно, плюс желает всем здоровья, что всегда позитивно, если только вы не желаете здоровья тирану, у которого руки по локоть в крови. Заметим, что мы также вынесем за скобки те целевые группы, которые из-за криминальных шор считают слово "мужики" уничижительным. Так почему же мужики охренели? Важен контекст…
Мужики сидели на лодочной станции и резались в подкидного дурака, пара на пару. На столике кроме шлепающих по газете карт компактно разместились: бутылочка водочки, селёдочка, чёрный хлебушек и толсто порезанный лучок. Самым молодым участником ничего-не-делания был Васёк, которому недавно стукнуло 25 лет, и он кроме малорика ещё носил и звание единственного ни разу неженатика в этой честной компании. На общий стол он, кстати, добавил к натюрморту пакет яблочного сока "Добрый", потому что любил запивать водку, старшие прощали ему эту слабость. О Ваське мало что можно добавить, кроме посыла: всё у него ещё впереди… он играл в паре с Иваном Савельевым, рыжим, бородатым и добрым, как цирк-шапито, который приехал в ваш город по ошибке на неделю раньше. Глаза Ивана серые всегда улыбались и были окружены сеткой морщин, женат он был два раза, два мальчика – от первого брака, один – от второго, осечек в виде девчонок Савельев не допускал. Противостояли этой паре доброхотов мужики матёрые – Михалыч, например, ничего кроме "Беломорканала" не курил со школы. Вот и сейчас он попыхивал термоядом в чистом виде. На поджаром и всегда загорелом и обветренном теле Михалыча была только одна татуировка, отсылающая к десантной бригаде ВДВ и Афганистану. Сколько духов он там порешил, о том он никогда не рассказывал, особенно первому встречному собутыльнику. За своей огромностью и суровостью скрывалось большое доброе сердце. Михалыч часто делал то, что его жена Валентина считала операциями ненужными, он мог подобрать на улице и выходить бездомную собаку, на своем уазике вытаскивал из грязи и сугробов машины соседей и просто проезжающих мимо, а ещё он был донором, крови в нём было больше, чем нужно одному человеку. Если бы к двум дочкам прибавился пацан, Михалыч был бы, наверное, самым счастливым человеком на свете. Осталось представить Анатолия, хотя он сам всегда влезал во всякие неприятности раньше, чем они показывались на горизонте событий. Длинный, как жердь, но жилистый и в драке часто вырубал лиц гораздо более внушительных и широких. Лицо его было острым, как топор, нос соответствующий, что давало повод для всяких неполиткорректных шуток. Хотя он был русак до прабабушек и прадедушек уж точно. Официальных браков за его плечами числилось четыре, и, судя по последним событиям, ждать исполнения пятого вальса Мендельсона придется не долго. Детей он называл спиногрызами, а слово "алименты" при нем лучше не употреблять.
А вот теперь задумаемся, даже если бы на лодочную станция спустился Дарт Вейдер в чёрных шлеме и плаще с легионом имперских штурмовиков в белом под эту запоминающуюся музыкальную тему "там, там, там, та-да-дам"… даже тогда мужики бы не охренели, просто взяли бы лопаты да грабли и устроили рукопашную. Бластер – дура, лопата – молодец! Но ведь история не имеет сослагательного наклонения, она имеет то, что потом регулярно переписывают историки.
Иногда на фразу "Здорово, мужики!" мужики могут ответить так: "Видали и поздоровее!" ничего личного, просто мужикам хочется мальца побалагурить и они не хотят превращать здоровканье в пустую формальность. Но не в этот раз! К их столику подошёл медведь, не просто медведь это был сам архетип медведя, медведь в квадрате, медведь в медведе или субстанция сама в себе, это был здоровенный медведь, словно сошедший с картин о древнем мире, где всё было больше, а тигры были саблезубыми. Плюс ко всему, он ещё и говорил по-русски. Невероятно! Но факт.
Михалыч затянулся беломором и прикинул, видят ли остальные то, что видит он. И слышат ли они то, что слышит он. А это было намного важнее! И ещё жаль, что охотничий карабин дома, а не лежит рядом на скамеечки… ну почему бы ему тут не полежати?
Бурая шерсть на широком черепе медведя встопорщилась, он обвел присутствующих взором… мужики уже не дышали, как будто соревновались за кубок по подлёдному плаванию. Потом медведь пошевелил ушами и выпалил: "Мне работа нужна!"
"Ну, так бы стразу и сказал!" – это был коллективный голос компании, тот самый случай озарения, когда ничего никому не нужно объяснять. И как всегда эйфория длилась слишком недолго… мужики переглянулись.
"Водку будешь?" – уточнил Михалыч.
Медведь потянул носом… "Погода шепчет…"
Михалыч поставил перед гостем стакан и налил его до краев. Медведь взял стакан очень аккуратно для своих лапищ… а когти, какие когти… снова возникли вопросы, очень острые вопросы! И хлопнул. Если вы просто вылейте стакан водки на землю, то ей нужно будет определенное время, чтобы из гостеприимного граненого гнезда достичь нового места успокоения, его можно вычислить с помощью ускорения свободного падения и нехитрой формулы. Так вот, в медведе водка скрылась быстрее.
"После первой не закусываю", – с этими словами медведь отказался от протянутого Иваном хлебушка с селедочкой.
"Наш человек!" – это был снова коллективный голос, сказавший в целом белиберду полную, но в неё так хотелось верить…
Когда одна бутылочка водочки перекочевала под стол пустой, а её товарка появилась на столе и стала быстро терять в весе, Анатолий всё-таки задал этот вопрос…
– А зовут тебя как? – он стряхнул пепел сигареты, обычно он курил полпачки в день (так он говорил друзьям, жёнам и всем остальным, кому было не безразлично), и когда пачки не хватало вечером, приходилось убеждать себя, что вторая пачка – это всё равно, что первая. А сегодня и вторая улетит до ужина…
– Обычно не зовут, я сам прихожу… – медведь почесал за своим ухом, оно было рваным в какой-то видимо тотальной драке, на алтарь которой многие положили свои части тела. – А если серьёзно, то Михайло Потапычем кличут…
Медвежья лапа с когтями ударила по четырем ладоням людей. Все представились и каждый попытался сказать свое имя несколько более весомо, кроме Михалыча, который всегда просто Михалыч и чо? Накатили еще по соточке… воздух пьянил.
