Когда я рисую, то ощущаю гармонию жизни. Это так словно я открываю портал в другой мир, и окунаюсь в его теплые волны, погружаясь как можно глубже. Это так непередаваемо отключатся от внешнего мира, знать, что я творец и стою на пороге своего мира, в котором появляются и воплощаются в жизнь все мои мечты и желания. Я волшебница. Такой я считаю себя с того момента, как вошла в мастерскую мамы.
С самого детства я живу и брежу магией красок, находясь в её власти, и подобно наркоману страдая от её нехватки. Запах красок, её тяжесть на руках, взгляд купающийся в цветах. Как же тяжело потом уходить из мастерской и выходить на улицу где так мало красок, любимых взгляду, где пахнет выхлопными газами, а люди что улыбались с картин, на деле же одаривали холодными, полными равнодушия взглядами.
С каким же радостным трепетом я возвращалась в свою мастерскую обратно. Покидала я ее в основном когда не хватало вдохновения, и я выходила на улицу, чтобы найти музу. Еще были периодические встречи с менеджером, который продавал мои картины. Я не была успешным художником, но мои картины приносили небольшой, но стабильный доход. Сегодня был один из дней, когда я показывала картину возможным покупателям. Встреча была успешной, картина продалась дороже, чем я предполагала. Менеджер был в очень хорошем расположении духа, и даже посоветовал выспаться, глядя на мои опухшие глаза.
– Когда принесешь следующую работу? – спросил менеджер, просматривая распечатанные фотографии моих работ. Особенно его заинтересовала моя новая работа, – Она очень хороша. Думаю, мы сможем выручить за нее еще больше денег. Я покажу эти снимки парочке людей, и уверен, что они заинтересуются этой работой.
– Ее еще надо доработать, – с досадой сказала я. Зак, так звали менеджера, заявился ко мне без предупреждения на прошлой неделе, и принялся фотографировать интересные, по его мнению, картины. Свое новое творения, я не успела спрятать, и оно попало в его объектив.
– А как насчет этой картины? – он показал фотографию картины, и от взгляда на нее у меня начало сводить живот. Поистине, огромные, не меньше четырех метров в высоту, красивые растения, всех возможных цветов. Огромное поле без конца и края. Глаза привычно пробежались от одного цветка к другому и остановились на одном из самых дальних. Из одного из цветков, желтого цвета, среди закрытых бутонов торчала рукоять меча. Она была слонового цвета, с кроваво-красным камнем по центру. Лезвия толком не было видно, только небольшой, но широкий кусочек. Внизу у самых корней, паслись крылатые лошади. На фоне этих растений, они казались очень маленькими, подобно, бабочкам. Я восхищалась этой картиной, она была великолепной. Но в тоже время я ненавидела ее.
– Я же сказала, что она не продается, – раздраженно заметила я.
– Ладно, ладно. Не кипишуй. Тебе и вправду нужно передохнуть. Я свяжусь с тобой через пару недель. Обсудим твою новую картину.
За долгие годы сотрудничества у нас сохранялись холодно-деловые отношения. Но в последнее время его внимание становилось очень назойливым. Я хотела разорвать наши отношения, потому что он начал совать свой нос везде. Но пока не могла. Мне нужно было подкопить еще немного, чтобы открыть свою галерею. Я боялась, что не смогу продавать картины также хорошо без его помощи. Поэтому я молча кивнула, забрала со стола свой чек и поспешила прочь из людного бизнес-центра.
– Я дома, – привычно поздоровалась со своей квартирой. Мой голос эхом прокатился по пустым комнатам и осел на покрытый пылью пол. Скинув потрепанные временем кеды прошла в мастерскую откуда едва приоткрыв дверь на меня привычно дохнуло запахом красок и растворителя. Мои любимые запахи.
Скинув на стул, надоевший за пару часов пиджак и стянув рыжие волосы в пучок, прямиком направилась в дальний угол комнаты. Мое дыхание каждый раз перехватывало, едва я скользила глазами по законченной картине. Размером она была едва ли не во всю стену, и я привычно начала по ней свое путешествие.
На картине была своя реальность и я, дурачась, даже подносила к ней руку, словно надеясь, что рука заскользит внутрь и утянет меня в этот яркий сказочный мир. Темнеющее небо со всполохами ярко розовых цветов, пушистые темно синие облачка лениво раскинулись по широким просторам неба. Кое-где уже виднелись яркие точечки звезд, загадочно подмигивая то тут, то там.
Вдалеке отражаясь в небольшом пруду, плескались яркие луны. Их было две. Две яркие, прекрасные в своей холодной красоте сестры-луны. Одна столь велика, что, кажется, протяни ладонь и коснешься её ледяной красоты, столь близка она была. Вторая немного меньше, но не уступает в величие своей сестре. Вокруг неё подобно ореолу кружилась розоватая дымка из мелких камней. Они словно преданные слуги охраняли ее покой.
Однако самым прекрасным на этой картине был вовсе не лик природы, а великолепный черный конь. Высокая шея, с лебединым изгибом, широкая грудь и большие глаза. Мощные конечности и сверкающая в темноте серебристая упряжка. Его грива и хвост словно бы колыхались от порывов ветра. Не меньше внимания привлекал к себе и сам всадник, что восседал на нем. Кожаные доспехи, темные волосы, собранные в высокий хвост, пара прядей упала на глаза. На пол лица повязка и дикие, сверкающие гневом глаза. За спиной был виден лук со стрелами, а на поясе длинный кинжал. Рукоять, которой, я снабдила лишь синим алмазом.
Я с некой любовью и трепетом провела рукой по лицу воина и ощутила гордость за свое творение. Мой идеал. Третий мужчина, в моей жизни который вызывает во мне чувство восхищения.
Как натура творческая я, предпочитаю быть наедине с собой и вдали от других людей. Из людей, завоевавших мое доверие могу выделить всего двух людей: моего отца, самого доброго и честного человека в мире, и дядю Алистера. Свободного художника, который не запирал себя устоями общества, рисовал что хотел и как хотел. А еще он любил жизнь. В любом ее проявлении. Во всем находил вдохновение. Это его качество особенно мне нравилось.
Алистер и моя мама познакомились на выставке, где выставлялись работы всех начинающих художников. Его внимание привлекла ее работа и он решил, что должен познакомиться с автором «шедеврального», по его словам, творения. Так он стал членом семьи, и частым гостем в нашем доме. Я помню его всю мою жизнь. Но не свою маму. Как бы странно это не звучало.
В один из обычных, солнечных дней она пропала. Мне было всего 3 года. Отец говорил, что он вышел во двор ненадолго, а когда вернулся, мамы уже не было. Все было так, словно она вышла на минутку, и вот-вот вернется. Но она не вернулась. С возрастом верить в ее пропажу было сложнее. Мне казалось, что она просто бросила нас с отцом. Потому что ни полиция, ни волонтеры, ни висящие повсюду объявления ни к чему не привели. Куда она могла уйти? Ее похитили? Кто? Как это можно было сделать так быстро, и тихо? Я была с ней, почему тогда меня не забрали? Со временем даже отец перестал верить в то, что она найдется. Это очень подкосило его. Он часто болел, и не любил покидать дом.
