Евгений Вертлиб - Мемуары гармонизатора мира. Посвящается внукам Алексею и Ирине и моим дочерям Даше и Анне

Автор выражает глубокую признательность Ивановой (Хариной) Наталье Евгеньевне и Мурзину Владимиру Алексеевичу – действительным членам Международного Союза писателей «Новый Современник» за оказанную помощь в издании книги.

Редактор Наталья Евгеневнаа Иванова (Харина)

Фотограф Евгений Александрович Вертлиб

Иллюстратор Владимир Алексеевич Мурзин

Дизайнер обложки Анна Андреевна Власенко

© Евгений Вертлиб, 2024

© Евгений Александрович Вертлиб, фотографии, 2024

© Владимир Алексеевич Мурзин, иллюстрации, 2024

© Анна Андреевна Власенко, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0062-0727-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Уважаемый читатель!

Вы держите перед собой только что увидевшую свет, еще пахнувшую типографской краской, новоиспеченную книгу известного всему миру автора Вертлиба Евгения Александровича книгу, академика РАЕН, члена Союзов журналистов и писателей России, постдокторанта РАГС, члена редакционной коллегии журнала «Дон»

В свете государственной задачи кратно нарастить России свой потенциал для адаптации и обустройства громадных пространств от Тихого океана до Балтики и Черного моря вопрос о стержневой идеологии консолидации «большого русского мира» становится основополагающим. Вокруг помыслов о настоящем и будущем Русского мира и строится книга русскоцентричного этического императива – взгляда системного политического аналитика и культуролога Евгения Вертлиба. Автором отстаивается примат пусть даже горькой Правды во исцеление Родины. Ради истины для доктора философии профессора Е. Вертлиба и сам А. Солженицын – «не икона»: наш автор не соглашается с ним, в частности, о якобы ошибке России в присоединении Кавказа. В строгом аудите доктором Вертлибом вскрыты и некоторые очевидные просчеты российского руководства в принятии стратегических решений (зачем было, например, власти клевать на троянскую приманку обамовой хитрой штучки – «резетничать» в унисон Западу и расплачиваться кровью ныне?). Критика позитивная для РФ – чтобы учесть недостатки и строить суверенную могучую державу во Славу и Справедливость русско-евразийских перспектив.

С академиком Игорем Шафаревичем

Актуальны и очень своевременны некоторые итоговые размышления Евгения Вертлиба, вписывающиеся в центральную тематику Всемирного русского народного собора (ВРНС). Лейтмотив пленарного заседания его – «Настоящее и будущее русского мира» – озвучен В. В. Путиным. Это объединение людей разных взглядов, но единых в своей твердой патриотической позиции, вносящих вклад в укрепление российской государственности и объединение «большого русского мира». России нельзя не быть сильной, независимой державой, страной-цивилизацией. В. В. Путин упомянул о русофобии как опасности для России. А первым, кто поднял в науке этот вопрос и написал под этим названием книгу, – был академик РАН Игорь Шафаревич, запечатленный на фото вместе с нашим автором мемуаров. Книга предназначена как для принимателей решений, военно-идеологических спецов, так и широкого читателя-поисковика глубинных смыслов логики событий – всем, переживающим за судьбу России.

Владимир Мурзин,

Член Российского союза писателей, РОО «Союза писателей Крыма», действительный член Международного союзов писателей имени Святых Кирилла и Мефодия, и «Новый Современник», руководитель Калининградского Регионального отделения МСП «Новый Современник». Ветеран труда и военной службы, капитан 1 ранга в отставке, Почетный гражданин Балтийского городского округа Калининградской области.

Логотип МСП «Новый Современник»

«Человек, проходя, должен оставить после себя репутацию, как пролетевший гусь оставляет после себя крик» – завет китайской мудрости.

«Угодило зёрнышко промеж двух жерновов»

(А. Солженицын)

Мемуары всегда БЫЛОЕ И ДУМЫ. Мои же – микро констатации восьмидесятилетнего осознания световых бликов памяти как полустанков ленты событий, встречно «танцующих» по железнодорожному полотну из окна летящего поезда. Слияние и разбегание восвояси рельсов создают органичную стилистику взвихрённого пути жизни.

Как в «Анне Карениной» «всё смешалось в доме Облонских», так в генах моего военного поколения (родился на 760-й день Великой Отечественной войны) оцепенела сюрреалистическая смесь танкового скрежета Курской дуги, призраков живых трупов блокадного Ленинграда и неприкаянной физической или ментальной «безотцовщины» – последствия выкорчевки корней родословных древ, по стволам которых прошелся безжалостный каток истории, «вихрями враждебными» распыливший по свету носителей русской традиции, имперской чести и славы. Гражданская междоусобица сделала беспризорным подростка, кому суждено было стать моим отцом. Его усыновило балтийско-белорусское семейство Ильи Wertliebe. Поскольку у приёмыша не было при себе свидетельства о рождении, ему лишь при выходе на пенсию условно определили этой датой ровно полугодовой день – 15 июня. Почти как по Захару Прилетину о «незаконном Шолохове»: «Носивший чужую фамилию и чужое отчество, по рождению – казак, по факту – сын лавочника…, стал главным певцом и символом казачьего Дона». Так решил форс-мажор обстоятельств. Домочадцам запомнилось, как мой отец лихо виртуозил на фаготе, хотя стремительные пассажи играть на нем не просто. Но именно эта «изюминка» – быстрое отрывистое исполнение звуков (прием стаккато), создающая «бубнящий», комический эффект, и привлекала, как говорили, публику (как, видимо, и М. Глинку в опере «Руслан и Людмила» – для характеристики трусливого Фарлафа). Из инструмента отец извлекал также и нежные, ласковые, томные звуки с ноткой страсти (например, романтичная и проникновенная ария Неморино из оперы Доницетти «Любовный напиток»). Выражаясь мифически, отец умел исторгать из фагота – «демона ветра» звуки вихря-проказника: в такт подвывающим со свистом сквознякам перекрестков Питера, – подрабатывал с лабухами на пропитание семьи.

Название фагот позже позаимствует противотанковый ракетный комплекс. А исполнитель на нём мой отец «милитаризировался» перед войной – выучился на военврача, закончив сперва военно-медицинское училище в Омске и пройдя затем ускоренную стажировку в Военно-медицинской академии в Ленинграде. Уйдя на фронт, Александр Ильич Wertliebe (конечное «е» утратилось по канцелярской небрежности) не успел забронировать квартиру. Моя мама-блокадница похоронила от голода умершего своего грудного ребёнка и одной из последних эвакуировалась с распухшим от голода старшим сыном по «Дороге жизни» из осажденного Ленинграда на «большую землю». Брата моего выходили, и кошмары пережитого постепенно рассеялись. Всё реже маме снилось, как она хрупкая и бесстрашная бросала в песок залетевшие на крышу их дома зажигательные бомбы, а после отбоя воздушной тревоги – добывала водицу, отодвигая мёрзлые трупы в Неве, и с несколькими льдинками в котелке еле-еле душа в теле продвигалась домой согреться и ожить. А однажды её чуть не съели соседи, когда вдруг зазвали в гости «на пирожки» … Надломив один из двух и увидев блеснувший перламутр детского ноготка, она из последних сил рванулась к себе в квартиру, успев закрыть за собой дверь на цепочку и засов.