Часть I
12 сентября 1981 года
0:26
Они видели, как женщина пробежала через луг и перемахнула за низкую каменную стену. Лес поглотил ее фигуру. Она казалась такой неуклюжей. Легкая добыча.
Они не торопились. Наломали белых березовых прутьев, начистили коры. Им было слышно, как она ломится сквозь валежник. Они обменялись взглядами, улыбнулись, но ни словом не обмолвились. Навострив все ветки, они пустились в погоню.
Она поблагодарила Бога за лунный свет. Чуть не провалилась в жерло брошенного погреба – а там явно глубоко было. Осторожно обогнув препятствие, она продолжила бег кошачьей трусцой сквозь высокую траву – мимо белых и черных сосен, берез и тополей. Под ногами – мох и лишайник; ноздри щекочет запах гнили и хвои. Она слышала, как они движутся где-то позади, оглашая ночной лес негромкими, нежными, почти музыкальными голосами; так – ребятишки, резвящиеся в темноте. Она вспомнила касания их рук – грубых, шероховатых, сильных мелких рук с длинными острыми грязными ногтями, царапавшими кожу при всякой попытке ухватить. Она вздрогнула, заслышав их смех из-за спины. Перед ней чаща будто смыкалась плотнее.
Ей пришлось сбавить темп. Видимость упала почти до нуля.
Длинные ветки тянули ее за волосы и жестоко тыкали чуть ли не прямо в глаза. Она скрестила перед собой обнаженные руки, чтобы защитить лицо; ветки исполосовали их, и из порезов брызнула кровь. Позади нее дети остановились и прислушались.
Услышав их, она заплакала.
«Глупо, – подумала она, – глупо плакать сейчас». Она услышала, как они снова двинулись за ней. Будто бы совсем рядом – видна ли она им? Женщина двинулась вперед сквозь густой кустарник. Старые хрупкие ветки пронзили ее тонкое хлопчатобумажное платье – конечно, эта тряпица никак не могла защитить ее. Новые порезы явили себя: на руках, ногах и животе – но боль не остановила ее, только подтолкнула. Она отказалась от попыток защитить лицо и отбивала ветки руками, пробираясь через кустарник к поляне.
Она глубоко вздохнула и сразу почувствовала запах моря. Наверняка оно близко. Там могли быть дома, рыбацкие дачи. Хоть кто-нибудь там найдется. Луг впереди стелился длинный и широкий. Вскоре она услышала впереди шум прибоя, сбросила туфли и босиком побежала на звук. Одиннадцать маленьких бледных фигурок пробрались сквозь последние заросли кустарника – и стали наблюдать за ней в лунном свете.
Она ничего не видела впереди себя – ни домов, ни огней. Только широкая равнина с высокой травой. Что, если впереди – одно только море? Если так – значит все, конец. Но об этом она предпочитала не думать. Быстрее, говорила она себе, быстрее. Легкие болели от холодного воздуха, глотаемого рывками. Звук стал громче. Море – совсем рядом, где-то сразу за лугом.
Она слышала, как они бегут за ней, и знала, что отрыв стремительно сокращается. Удивительно, откуда только силы бежать находились. Их смех скреб по ушам – ужасный, льдистый, злой. Краем глаза она отмечала – кто-то движется уже почти наравне с ней, без усилий, сверкая глазами, щеря зубы в дикарской ухмылке.
Им-то было прекрасно известно, что она беззащитна. Они просто с ней играли. Все, что она могла сделать, – бежать и надеяться, что когда-нибудь преследователи вымотаются. Поблизости – ни одного жилья; если она умрет – то всеми покинутая. Один из бегунов вдруг затявкал, словно собака, позади нее – и тогда она почувствовала, как что-то ударило ее по ногам.
Боль была острой и сильной, и это чуть не заставило ее упасть. Но она не собиралась падать. Они были повсюду вокруг нее – как такое возможно? Женщина почувствовала, как ее желудок сжался в тугой комок, а сама она вот-вот сдастся под натиском паники.
В тысячный раз она прокляла себя за то, что остановила машину, за то, что разыграла добрую самаритянку. Но ее потряс вид маленькой девочки, бредущей в одиночестве вдоль обочины темной глухой дороги. Стоило ей сделать поворот, как она тотчас же увидела ее: платьице разорвано почти до пупа, высвеченные фарами ручонки прижались к лицу, словно в тщетной попытке унять поток слез. На вид ей было лет шесть, не больше.
Она остановила машину и подошла к ребенку, думая про себя: «Несчастный случай? Изнасилование?» Но вот девочка подняла на нее свои внимательные темные глаза, без малейшего намека на слезы, и вдруг… улыбнулась. И было в ее манерах нечто такое, что заставило женщину резко обернуться, посмотреть в сторону машины – и тогда она увидела их, стоящих за спиной, блокирующих отходной путь.
Тогда она испугалась. Она закричала им:
‒ А ну прочь от моей машины! – зная, что ее не послушают. – Убирайтесь! – добавила она, чувствуя себя беспомощной и глупой, и именно тогда они впервые начали смеяться над ней, впервые начали приближаться. Именно тогда она почувствовала на себе их руки – и поняла, что они ее убьют.
Бегуны мало-помалу настигали ее. Она позволила себе оглянуться и посмотреть на них. Грязные, оборванные. Дикие. Теперь их было четверо: трое слева, одна справа – трое совсем юных сорванцов-мальчишек и девушка-подросток. Она кинулась на эту девушку, с силой толкнула ее – та, вскрикнув, отлетела в сторону. Со стороны троицы послышался очередной взрыв смеха, и в тот же момент она почувствовала обжигающую боль в спине и плечах. А затем ее настигли два последовательных удара по ягодицам.
Ноги подкосились. Она понимала, что силы на исходе. И все же ее страх падения был хуже боли, намного хуже. Если она упадет, ее забьют до смерти. Ее бедра и плечи были мокрыми, и она знала, что это – от крови. А теперь море было так близко, что она могла ощутить его вкус, почувствовать брызги на своем теле. Поэтому она продолжала бежать.
Она увидела, что к бегунам слева от нее присоединился еще один, большой парень, двигавшийся ужасно проворно. «Боже, – подумала она, – во что он одет?» Драная шкура зверя, не пойми какого. Кто, во имя бога, все эти люди? Справа от нее теперь было еще двое. Она не могла сказать, мальчики это или девочки. Они легко передвигались по высокой траве.
