Васильева входит, опустив голову. Сегодня выглядит по-другому. На ней обычная джинсовая куртка, узкие скинни. Волосы свободно лежат на плечах. Теперь она не кажется ни нищенкой, ни уголовницей. Обычная девушка, только без косметики на лице, отчего оно кажется бледным.
— Явилась? — спрашиваю и сам дергаюсь от грубого тона.
Совсем не хотел так говорить, но что-то кольнуло в сердце, шевельнулось внутри, а мысли о лежачем, которого не бьют, фейерверком взорвались в голове. Но и сдаться так просто я не могу. Если поставил перед собой цель, иду напролом. А задача у меня сейчас одна: разобраться, что же все-таки случилось на мокрой трассе.
— А не надо было?
Васильева вскидывает голову и смотрит на меня пронзительным взглядом. Ерзаю в кресле, ловлю себя на мысли, что мечтаю спрятаться под столом. Черт! Почему эта девчонка так действует на меня? И хотел бы от нее избавиться, да не получается.
— Дерзишь? Ну-ну! А пока швабру держать будешь.
— Куда мне идти?
— К завхозу. Он тебе обозначит фронт работ, — Васильева молча разворачивается и шагает к выходу, берется за ручку, но не открывает дверь, медлит. — Чего застыла? — рявкаю на нее грозно.
— Простите, я хотела бы посмотреть, сколько должна вам.
— Зачем тебе знать? Работай!
— Но на должности уборщицы я буду получать мало. Мне хотя бы примерно нужно знать величину долга.
Резонно! Я роюсь в столе: Санек мне приготовил документы, просто я надеялся, что Васильева не спросит конкретную сумму.
— Ты со мной до гроба не рассчитаешься, — по-прежнему грублю ей.
— То есть я у вас в рабстве? — уточняет она.
— Примерно так. Жизнь за жизнь. Ты отняла у меня, я заберу твою.
— Я вас поняла, — тихо говорит она и снимает куртку. — Посмотрите.
Васильева разворачивает куртку спиной и показывает ее мне. Теперь вижу знакомый рисунок, который заметил на развороте модного журнала.
«Надо же, — шевельнулась неприязненная мысль. — Приоделась. Значит, деньжата водятся. Или Стрельников одарил?»
— И зачем мне нужна твоя одежда?
— Этот рисунок придумала я, — тихо отвечает Васильева. — Теперь моя модель продается в массмаркетах.
— Разыгрываешь? — срывается с губ ехидное замечание.
Мне даже весело становится.
— В колонии я занималась дизайном одежды. Получалось неплохо. Я могла бы больше пользы принести компании как модельер. Это же пошивочная фабрика. Или я ошибаюсь?
— Торгуешься?
— Нет. Деловое предложение. Вы лечили мою маму, я стану моделировать вашу одежду. Так мы разочтемся.
Я встаю и приближаюсь к ней, она прижимается к двери, выставив перед собой куртку. Мы стоим очень близко, буквально несколько сантиметров отдаляют друг от друга. Вижу, как вздымается ее грудь, замечаю растерянность в глазах, взгляд начинает метаться по кабинету. И мне нравится ее испуг, он наполняет энергией каждую клетку моего тела, я словно питаюсь им, как вампир.
— Швабру в руки и вперед! — приказываю ей. — Живо, пока я вообще не передумал.
Васильева распахивает дверь и бросается из кабинета. Секретарша вскакивает, Санек, сидевший на диване с телефоном в руках, тоже.
— Куда? — спрашивает он.
— К завхозу, Васильева будет убирать административный этаж и подавать мне кофе.
— Но…
Теперь в глазах секретарши плещется откровенная паника. Получается, я отбираю сейчас ее хлеб. Не знаю, почему, еще не разобрался до конца в себе, но хочу держать Васильеву ближе к себе. Мне многое надо у нее узнать. Очень много.
— Никаких «но»! Проводишь Васильеву и назад.
Санек возвращается через полчаса. На его лице блуждает улыбка. Это бесит!
— Чего развеселился?
— Так. Эта Васильева — прикольная девчонка.
Он ловит мой раздраженный взгляд и сразу становится серьезным. А у меня внутри бушует огонь.
— Обычная уголовница.
— Не скажите. Вы ее протащили через огонь и воду, а она не сломалась.
— И чем она тебя так зацепила?
— Крепкая натура, — Санек секунду молчит и добавляет: — И хорошенькая.
— Фу, нашел красавицу!
— Зря вы так. Просто присмотритесь.
Следующие дни я присматриваюсь. Хожу на работу каждый день к девяти часам и присматриваюсь. Сотрудники сначала дергались, заметив меня, старались скрыться в отделах и боковых коридорчиках, а потом даже привыкли. Зачем хожу, не знаю. Зацепил меня Санек своими словами.
Васильева ведет себя скромно: ни с кем не ссорится, вежливо здоровается и старательно выполняет поручения, даже самые безумные. Бесит только одним: все приказы выполняет как робот, тот и то разговорчивее.
— Ровно в девять стакан кофе должен быть у меня на столе, — говорю ей.
— Хорошо.
— Кофе из кофейни на углу.
— Хорошо.
До той кофейни было не меньше трехсот метров. Мне, в принципе, фиолетово, какой пить кофе, приказы отдавал из вредности, но эта девица не возражала, поэтому хотелось загрузить ее невыполнимыми поручениями.
— Температура напитка — шестьдесят восемь градусов.
Быстрое движение бровями, мгновенный взгляд из-под ресниц и коронное:
— Хорошо.
Ни вопроса, ни удивления, ни уточнения.
— И бутерброд из «Старбокс» без лука, без кетчупа, без майонеза.
Теперь каждое утро у меня начиналось так: летел на фабрику быстрее самолета. Каждый раз втайне надеялся, что уголовница плюнула на все и сбежала. Но меня ждал кофе на столе и отчет:
— Температура напитка семьдесят градусов, бутерброд из «Старбокс» с ветчиной и сыром без лука, без кетчупа, без майонеза.
— Я же сказал, что хочу кофе шестьдесят восемь градусов?
— Пока вы меня отчитываете, температура как раз уменьшится.
Оставалось только зубами скрипеть от ярости.
— Я же говорил, что Арина — крепкий орешек, — улыбался уголками губ Санек.
— Какая она тебе Арина? — бесился я. — Пошли на обход!
Ежедневный круг по фабрике стал моей новой приобретенной привычкой. Я спускался на нижний этаж, где находились подсобные помещения, и издалека наблюдал за Васильевой. Ничего не мог с собой поделать: это стало жизненной потребностью. Она уже не вызывала стойкого отвращения, как раньше. Наоборот, было интересно со стороны смотреть, как Васильева общается с коллегами, как смеется, запрокидывая голову. Ее лицо сразу становилось милым и хорошеньким, глаза светились лаской и добротой.
