Глава I
Однажды много лет тому вперед
Это был город, самый настоящий город, с башнями, разводными мостами, небоскребами, улицами и площадями, парком, прудом, автомобильными трассами и даже с небольшой железнодорожной веткой из трех станций, по которой из центра до пригорода ходил один-единственный локомотив с тремя вагонами.
По вечерам, когда темнело, в городе зажигались фонари и почти в каждом окне вспыхивал живой огонек. Одно было странно – на улицах этого города никогда не появлялись прохожие, и они всегда оставались пустыми.
Город этот находился не в Европе, и не в Азии, и ни на одном из других континентов. Он вырос на большом письменном столе в комнате Сережи. Его дома были из пластмассы и картона, с фундаментами из детских конструкторов; деревья – тоже искусственные – из проволоки и цветной бумаги; автомобили, хоть и железные, с открывающимися дверцами, но в несколько десятков раз уменьшенном размере. Даже железная дорога – гордость этого города – не была настоящей, а дистанционно управлялась с помощью антенного пульта.
Большую часть своего города, если не считать машинок и железной дороги, Сережа создал сам – из картона, фанеры, цветной бумаги, деталей от множества конструкторов и маленьких лампочек для елочной гирлянды. Это было сделано для того, чтобы все окна, прорезанные в фанере за маленькими разноцветными стеклами, попеременно зажигались и гасли, как это бывает всегда по вечерам в настоящих городских домах.
В момент, когда мы начинаем свой рассказ, в вечерних сумерках при выключенной большой лампе Сережа сидел на кровати и смотрел, как на столе светится огоньками его город. Он нажал на кнопку пульта дистанционного управления – и застучал по стыкам рельсов его локомотив, направляясь из центра в пригород; заскрипели на новеньких рессорах три вагончика – один пассажирский и два товарных.
В полутьме комнаты город не казался игрушечным, он был настоящим, но просто мы на него смотрим с большого расстояния. Иллюзия была настолько полной, что когда Сережа поворачивался и разглядывал в окно Москву, то настоящий огромный город, в котором он жил, с каменными домами и заасфальтированными улицами, казался ему менее реальным, чем собственный, созданный его фантазией.
Мальчик мог еще долго смотреть на город-макет, но увидел, что почти семь, а значит, скоро должна вернуться с работы мама. Отжавшись на руках, он подтащил свое непослушное тело к краю кровати, ловко поймал ручку кресла-коляски и придвинул ее ближе. Для непривычного человека это было бы сложно, но многолетняя практика сказывалась на его движениях, и Сережа уже делал все автоматически. Вначале придвинул кресло боком, потом положил одну руку на его сиденье, а другую – на жесткую доску кровати, потом немного отжался, развернул ноги и быстрым привычным толчком перебросил тело в каталку. В этот момент нужно следить, чтобы колеса не откатились, потому что тормоза работают плохо, но с этим тоже можно справиться, если прижать кресло ручками к стене за кроватью.
Сереже было одиннадцать лет, из них шесть он был инвалидом, и, по мере того как он рос, одна коляска сменяла другую. Для одиннадцатилетнего мальчишки шесть лет – это большая часть его жизни, и он уже не помнил, когда сам умел ходить. Иногда во сне он видел себя в детстве, как он стоит на газоне перед домом, но очень смутно и неопределенно.
Медицинский диагноз – Сережа знал наизусть эти часто повторяемые мамой и врачами слова – «травматический перелом нижнего отдела позвоночника с параличом нижних конечностей». Когда ему было пять лет, он неудачно спрыгнул с качелей и очень сильно ударился спиной о бордюрный камень. Так он стал инвалидом. Позднее Сережа узнал, что в позвоночном канале расположен спинной мозг, и когда двигательные корешки мозга повреждены, утрачивается способность к движению. С тех пор мальчик уже не ходил.
Когда Сереже было десять лет и мама приехала с ним к очередному профессору, мальчик услышал через дверь, как доктор громко сказал: «Кого-нибудь другого я стал бы обнадеживать, даже обманывать, но вы ведь сама врач. И как врач вы не можете не знать, что наука пока ничего не придумала против такой травмы. Он никогда не будет ходить». – «Никогда? Вы ничего не понимаете!» – воскликнула мама и заплакала.
Через некоторое время она вышла к Сереже, не зная, что он все слышал, и, пытаясь казаться веселой, сказала: «А что, если нам съездить в «Детский мир» и купить тебе самый большой конструктор? Помнишь, о каком ты мечтал?» Они поехали в магазин и купили игру. И в тот же вечер мальчик начал строить свой город, который за последние годы разросся и занял весь стол, а на сооружение мостов, домов, парков и всего хозяйства ушло уже с десяток конструкторов.
Сережа не сказал маме, что слышал те слова профессора. Она и сейчас продолжала верить, что когда-нибудь сын будет ходить, и каждый день они по часу утром и по полчаса вечером делали специальные упражнения. «Когда-нибудь ты станешь здоровым, я знаю», – говорила мама, и мальчику казалось, что она больше убеждает себя, чем его.
Вращая металлические хромированные обода-поручни, которые передвигали колеса, Сережа поехал на кухню. Он знал, что первым делом, когда мама вернется, она спросит, обедал ли он, а он так увлекся своим городом, а потом уравнениями по алгебре, готовясь к экзамену, что забыл пообедать. И поэтому, чтобы лишний раз не огорчать маму, он быстро съел немного супа прямо из кастрюли и сосиску с пюре, чтобы видно было, что он был на кухне.
Обычно мама приходила не позже десяти минут восьмого, но сегодня она почему-то задерживалась. «Может быть, у нее машина сломалась?» – подумал Сережа.
У них был маленький двухдверный автомобиль «Ока», и он нередко ломался, к тому же на московских дорогах часто бывают пробки, особенно поздней осенью в дождливую и слякотную погоду. Мама была не очень хорошим водителем, как она себя называла – «автомобилисткой поневоле». Но когда у тебя сын, передвигающийся только на коляске, которого нужно два-три раза в неделю возить на лечебную гимнастику, без машины не обойтись. Впрочем, свою «Оку» мама водила очень осторожно, на самой маленькой скорости, придерживаясь правой крайней полосы и не обгоняя даже тихоходные автобусы. «Тише едешь – дальше будешь», – говорила она.
Было уже без пятнадцати восемь, а ее все не было. Сережа начал уже беспокоиться, не заглох ли у машины двигатель, не попала ли мама в аварию, когда на их площадке остановился лифт. Вращая колеса своей коляски, он выехал из кухи в коридор, остановившись у входной двери, и услышал, как повернулся ключ.
– А вот и я! Заждался? – весело спросила мама и, радостно отдуваясь, внесла в квартиру большую картонную коробку.
