Двести невидимых японских лошадок легко вынесли трехсотый «лекс» на вершину длиннющего пологого подъема, и Алексей сбавил скорость. Справа и слева громоздились университетские корпуса – и унылые коробки советских времен, и здания покрасивее и поновее. Справа, у той остановки, с которой люди ехали в город, имело место нешуточное многолюдство. Час пик, занятия кончились. Справа, как и всегда, протянулась длинная шеренга голосующих студенток, тот еще цветник.
Алексей был неплохо знаком с взрослой жизнью города Шантарска. Он прекрасно знал, что эти красавицы четко делятся на три категории. Это искательницы приключений, часто не державшие в мыслях материальные блага, дорогие эскортницы, с которыми обстояло как раз наоборот, и, наконец, девушки, которым просто нужно побыстрее доехать из одного места в другое. У каждой своя манера поведения, которую человек опытный просекает легко. Тем более что третья категория порой плавно перетекает в первую. Тут уж как повезет.
Алексей стал тормозить. Конкретных охотничьих целей он перед собой сегодня не ставил, но два часа свободного времени нужно было на что-нибудь убить. А как еще это может сделать одинокий мужчина тридцати трех лет?
Бордюра здесь не было. Он съехал на обочину половинками правых колес и остановился аккурат напротив девушки в коротеньком зеленом платьице и распахнутой белой легкой куртке. Приятная была девушка, очень даже заслуживающая внимания, не просто красивенькая, а еще и обладавшая чем-то таким неуловимым, словами неописуемым, что мужчин всегда привлекает. Светлые пушистые волосы гораздо ниже плеч, сине-серые глаза, и все такое прочее. Весьма приятная девушка.
Из-за правого руля перегибаться к окну не пришлось.
Алексей опустил стекло до упора, включил обаятельную улыбку и поинтересовался:
– Куда ехать, девушка?
Она посмотрела на него чуточку настороженно. Мало ли что в жизни бывает. Иногда у красивых девушек остаются не самые приятные воспоминания о дорогих машинах.
Ну а сама эта красавица, пожалуй, входит в классическую третью категорию. Ту самую, что порой переходит в первую.
– А вы что, таксуете? – спросила она все так же чуточку настороженно.
– Приходится, – сказал он, не гася обаятельной улыбки. – Зарплату третий месяц платят сковородками, а куда их денешь? Хоть к администрации иди и митингуй. Так ведь не пожалеют же, ироды. Опять скажут, денег нет, но вы держитесь.
– На такой-то тачке? – В ее чуточку хрипловатом голосе прозвучала легкая насмешка.
– Остатки прежней роскоши, – сказал он с грустным видом. – Вот и приходится таксовать. Гребешок на крыше ведь видите?
– Нет там никакого гребешка.
– Да как нет? – Алексей изобразил на лице крайнюю озабоченность и удивление, вылез из машины, посмотрел на крышу, где и в самом деле отродясь не бывало никакого таксистского гребешка, охнул и сокрушенно развел руками. – Ну, ешкин кот! Третий гребешок на этом чертовом подъеме ветром сдувает. Разорюсь я на них!
Судя по глазам, игру она поняла, и, похоже, ее настороженность подрастаяла.
Сзади требовательно засигналил огромный зеленый автобус. Алексей оглянулся. За рулем сидела не родная славянская рожа, а классический тадж, из тех, что к серьезным конфликтам обычно не склонны. Это упрощало дело.
Поэтому Алексей преспокойно просунулся в кабину, включил аварийку, а потом с той же обаятельной улыбкой развел руками и крикнул:
– Извини, брат, искра в землю ушла.
Тадж, судя по косенькой физиономии, многое мог бы сказать, но все же не решился, вывернул, объехал «Лексус» и покатил себе дальше, зарабатывать денежку для далекой родни.
На его место тут же встал другой автобус, уже с братом-славянином за рулем, но, пока загружались студенты, не гудел.
– Ну, решайтесь, девушка, – сказал Алексей. – Видите, как они разгуделись? Вам-то ничего, а мне и монтировкой может по голове прилететь. А она не самая глупая, ее жалко.
Она наконец-то улыбнулась, впрочем, очень скупо, даже бледно. Такая улыбка вроде бы не дает никаких надежд. Но так бывает далеко не всегда. Тут уж от тебя самого все зависит.
– Мне, вообще-то, на Каландаришвили, только заехать бы еще на Громова, ксерокопии забрать. У меня триста рублей. Этого хватит?
– Выше крыши! – воскликнул он с энтузиазмом. – Ура, я разбогател! Спасибо вам, девушка, заранее. Китайской лапши куплю и сожру, урча. Садитесь.
Она обошла машину и села на переднее сиденье, хлопнув дверью чуть сильнее, чем следовало. Ага, стало быть, эта особа не больно-то и привыкла к хорошим машинам, где дверь закрывается легко.
Девушка попыталась одернуть коротенький подол. Алексей ухмыльнулся про себя. Левое сиденье было с секретом. Он его давно отрегулировал так, что оно поднялось под бо́льшим углом, чем его собственное, и девичьи ножки в коротких юбках смотрелись во всей красе. Хотя вряд ли незнакомка об этом догадывалась. Вскоре она эти бесполезные попытки прекратила.
– На Громова – это та девятиэтажка напротив телецентра, что офисами набита? – спросил Алексей.
– Ага. Знаете?
– Знаю, сам там ксерокопии делал.
Ну не говорить же ей с ходу, что он там часто бывал в гораздо более престижных офисах, чем закуток с ксероксом? К чему такое глупое хвастовство?
– Вот, кстати, – сказал он, словно что-то вспомнив. – Вам сковородки не нужны? У меня в багажнике их еще ползарплаты.
– Да нет, зачем?
– Как зачем? Мужу котлеты жарить.
Она поколебалась, но все же сказала без улыбки:
– А я не замужем.
– Ну так еще кому-нибудь.
Девушка промолчала и на улыбку не ответила. Пожалуй, первой категорией пока что и не пахнет.
– Это вы ко мне клеитесь? – спросила она чуть погодя.
– Да с чего вы взяли?
– Вы же не насчет сковородки, а насчет мужа выясняете.
– А вы умница, – сказал Алексей. – Поди, на философском учитесь?
– Иняз.
– И какая мова?
– Английская.
«Удачно, – подумал Алексей. – Облегчает задачу».
– Тоже неплохо, – сказал он. – В наши времена ох как пригодится. Только я к вам не клеюсь. Таксистские традиции такие. Тем, кто на черных машинах ездит, к красивым пассажиркам клеиться нельзя. Профессиональная этика такая. На машинах других цветов – можно сколько угодно.
