Рассказывает помощник профессора на кафедре экспериментальной химии Уолтер Нортон
3 декабря 1918 года. На континенте закончилась Великая война, хотя её исход, кажется, был предрешён ещё давно. Тем временем на наш грешный мир обрушилась новая кара (я склонен считать, что Господь послал её за развязывание ужасной войны): испанский грипп. Эпидемия вовсю бушевала на континенте и была в самом разгаре на Британских островах.
Впрочем, это история не о тысячах погибших, страдавших и раненых во имя нашей великой империи. Это история об одном удивительном человеке, и о последствиях, которые его смерть повлекла за собой не только для отдельных лиц, но также, не побоюсь этого написать, для всего остального мира.
За окном шёл снег с дождём. Уже несколько дней стояла отвратительная промозглая погода. Я долго не мог уснуть, полночи проворочавшись на кровати, и проснулся ещё впотьмах. Зажёг свечу и посмотрел на часы. Пять утра. Необходимо было скоротать два долгих часа перед тем, как отправиться в университет. Потому я достал томик Дидро и при тусклом свете фитилька начал читать. Признаюсь, мне долго не удавалось сосредоточиться. Меня одолевало смутное предчувствие чего-то тревожного и неизбежного, и надо признать, в этот день оно полностью оправдалось.
Наконец пробило семь. Я отложил книгу и неторопливо оделся. Мой утренний кеб уже ожидал у ворот (он всегда ждёт меня в это время). Кучер хлестнул коня, и тощий молодой жеребец пошёл медленной рысью. По пути не случилось ничего особенного, однако тревожное предчувствие лишь усилилось.
Когда мы приехали к университету, мой глаз сразу уловил нечто странное. У главного входа стояли трое полисменов и о чём-то шептались, а рядом гудела возбуждённая толпа. Кое-как протиснувшись, я подошёл и заговорил с ними.
Прежде чем продолжать историю, предлагаю читателю составить своё мнение о её рассказчике. Моё имя Уолтер Нортон, двадцати шести лет отроду. Три года назад я с отличием окончил этот самый университет, где сейчас занимаю должность помощника профессора на кафедре экспериментальной химии. Мой отец умер за несколько лет до описываемых событий, накануне Великой войны, оставив нам с сестрой и матушкой небольшое состояние. Из других родственников у нас остались дядюшка, тётушка и кузина.
Два слова об университете. Это громадное, мрачноватого вида здание 1820-х годов постройки. Заведение сие считается престижным, и не обременённому умом человеку не так-то просто сюда попасть. Помимо парадного входа есть также несколько чёрных, обычно запертых на ключ, и одна из этих дверей примыкает к нашей лаборатории (о ней будет рассказано позже).
Вернёмся к полисменам. Я обратился к ним с таким вопросом:
– Могу я узнать, что здесь произошло?
– Сэр, прежде чем сообщить вам что-либо, – сказал главный из трёх, – нам необходимо узнать, кто вы такой. Вы студент?
– Нет, я здесь работаю. Моя должность – помощник профессора Бэлла на кафедре экспериментальной химии, – гордо произнёс я.
Моё заявление, по-видимому, произвело на них некоторое впечатление. Они нервно переглянулись, о чём-то с серьёзным видом пошептались, и другой полисмен сказал:
– Пройдёмте за мной.
Я повиновался.
По пути главный полисмен открыл мне, какое страшное событие произошло в стенах этого здания.
– Я бы не мог рассказать вам, что случилось, сэр, – заговорил он, – если бы это происшествие не имело прямого отношения к вам. Более того, вы можете быть полезны следствию…
Мысли мои на миг спутались. Какое событие могло иметь отношение ко мне? Что за следствие велось в университете?
Я тут же был вознаграждён ответом на оба вопроса.
– Дело в том, что… Томас Бэлл мёртв. Его тело нашли сегодня утром в лаборатории. Мы считаем, что смерть наступила в результате естественных причин. Видите ли, профессор был уже далеко не молод, и вполне вероятно, что его сердце просто не выдержало…
Дальше слушать просто невозможно. Уже после первой фразы я почувствовал головокружение и стал как вкопанный, а последующие слова слились для меня в бессвязный поток речи. О, профессор Бэлл мёртв! Мой старый, верный друг! Я питал искреннее уважение по отношению к этому человеку и действительно гордился, что имею честь быть его помощником.
– Сэр, вам, кажется, нехорошо? Позвать за врачом? – эти вопросы полисмена вывели меня из ступора, в котором я пребывал последние две минуты.
– Нет, нет… Просто я не был готов к такой новости. Можно ли осмотреть лабораторию?
– Вы уверены? Тело уже убрали, но ничего более не трогали. Как помощник покойного вы имеете на это право. Однако ж… Полиция уверена, что профессор умер своей смертью.
Я проигнорировал последнее замечание, и мы отправились в лабораторию.
Просторная комната выглядела совершенно так же, как обычно, только на полу валялись осколки нескольких склянок и сосудов, используемых нами для опытов.
– Если вы утверждаете, что Томас Бэлл умер в результате сердечного приступа, что произошло с этими сосудами? – немного оправившись от первого потрясения, указал я.
Тут заговорил третий полисмен. Видимо, он заранее заготовил ответ.
– Вероятно, профессор задел их, упав навзничь во время приступа.
Конечно, это объяснение меня не удовлетворило. Но что мне оставалось делать? Я узнал, что похороны состоятся послезавтра, и попросил выдать мне копию полицейского протокола. Главный полисмен любезно сообщил, что я могу получить таковую завтра в полицейском участке на …-стрит, и там же для соблюдения всех формальностей мне зададут пару вопросов о покойном. Выяснив всё, что хотел, я отправился домой в очень подавленном настроении. Занятий в этот день на нашей кафедре не было.
Всё оставшееся время вплоть до отхода ко сну я думал, и мысли мои были тяжёлыми.
4 декабря. Погода на Туманном Альбионе стала ещё более скверной, потому я нанял кеб и приказал кучеру ехать к полицейскому участку на …-стрит. Быстро расплатившись, я миновал маленькую площадь и вошёл в низкое тёмное здание. Меня встретил высокий сухой полисмен, который и провёл допрос, если можно так это назвать.
Вопросы показались мне очень банальными. Как долго вы были знакомы с профессором? Пять лет. Не замечал ли я чего-нибудь необычного в его поведении в последнее время? Нет. Имелись ли у него враги? Если и имелись, я о них ничего не слышал. Покончив с этими пустячными формальностями, я завладел наконец копией протокола и отправился к матушке и сестре, дабы отогнать от себя мрачные мысли.
