Я горю.
Я бегу со всех ног и при этом горю. Ночь темна, но я вижу, куда бегу, потому что моя собственная горящая плоть освещает дорогу. Никогда в жизни я не испытывал такой боли: такое ощущение, будто у меня внутри всё кипит и пытается вырваться наружу прямо сквозь кожу. Я срываю с себя одежду и бегу по траве, но по-прежнему горю.
Позади меня – смерть: там горящий самолет, а в нем трупы пилотов и двух моих хороших друзей. Меньше чем через минуту самолет взорвется. Передо мной дорога. Всё, что происходит, не то что нереально, но даже невозможно. Если я добегу до дороги, думаю я, то, может, выживу. Я слышу, как люди мне что-то кричат, но не разбираю слов. Всё, что мне нужно в этот момент, – выжить. Я хочу увидеть своих детей, жену, отца, сестер. В последние секунды жизни всё неважное сгорает в огне. С каждым шагом всё в моей жизни сгорает, кроме семьи. Я бегу быстрее, чем могу. Я бегу к дороге, которая спасет мне жизнь. Я бегу ради любви, ради своего будущего, ради своей жизни.
Зверь. Он был чистым оранжевым сумасшествием и моим героем. Он бесился, играл потрясающее соло на ударных, а потом ел тарелки. Когда я впервые увидел Зверя в «Маппет-шоу», мне тоже захотелось съесть тарелки. Я захотел стать барабанщиком. Мне было четыре года.
Родители устроили меня на занятия и водили туда без пропусков. Папа отвозил и привозил, а мама всегда сидела в комнате и записывала урок на пленку. Она научилась читать ноты и правильно держать барабанные палочки; если я чего-то не понимал, всегда мог у нее спросить. Она схватывала все на лету – когда я был маленьким, мы с мамой научились одинаково хорошо играть на барабанах. Только она не повторяла за Зверем и не засовывала тарелки в рот, как я.
Маму звали Глория Мэри Роуз Маккарти, но друзья называли ее Куки. Она родилась 10 сентября 1947 года в Чикаго. У нее были индейские корни племени осейджей. Ее сводная сестра Мэри Маккарти была актрисой и играла в оригинальной постановке «Чикаго» на Бродвее[1].
Куки познакомилась с моим отцом, Рэндаллом Леонардом Баркером (родился 12 марта 1942 года), в Фонтане, восточнее Лос-Анджелеса. Они поженились и стали жить вместе. У них родились две девочки, Рэндалай и Тамара, а потом 14 ноября 1975 года появился я, Трэвис Лэндон Баркер. Тамара на пять лет старше меня, а Рэндалай – на семь. Не знаю, как мама выбрала имя Трэвис, зато Лэндоном меня назвали в честь Майкла Лэндона, звезды сериала «Маленький домик в прериях». Мама была его большой поклонницей (как и группы Beatles, и Элвиса Пресли, и группы Police). Если бы это зависело от нее, она, вероятно, назвала бы меня Майклом Лэндоном Баркером. Я был очень тучным ребенком: в год весил уже шестнадцать килограммов. Мама пыталась купать меня в раковине, но я туда не помещался. Потом я похудел.
Я вырос в низших слоях среднего класса, но не знал об этом. У мамы и папы ничего не было. Папа построил наш дом сам, с близким другом семьи – он не хотел платить за готовое жилье. Он купил землю и заявил: «Я собираюсь построить этот дом своими руками». Когда мы только въехали, это напоминало жизнь в кемпинге: не было занавесок, ковров, даже ванны и водопровода. Мы спали на полу в спальных мешках. Чтобы нас помыть, мама грела воду в кофейнике.
Я был совсем малышом, когда папа строил дом. В возрасте год и три месяца я играл с его строительными материалами и сломал средний палец на левой руке, уронив на руку кучу досок. Родителям пришлось выбирать, сделать его прямым или оставить кривым. К счастью для меня, они оставили его кривым – если бы он был прямым, я не смог бы хорошо играть на барабанах и постоянно посылал бы людей направо и налево. Он до сих пор такой.
У меня была своя комната, а еще у нас были комната с телевизором, гостиная и кухня. Отец два года служил в армии и воевал во Вьетнаме. Вернувшись домой, он устроился на завод «Кайзер Стил» (производство стали – основная отрасль в Фонтане). Потом работал машинистом на разных складах и заводах. Папа был «синим воротничком» и трудился от сорока до шестидесяти часов в неделю. Он никогда не сидел сложа руки: когда возвращался с работы, то делал что-нибудь по дому, чинил машину или возился во дворе. И никогда не включал кондиционер или обогреватель – ни в жару, ни в холода.
Папа всегда одевался как бриолинщик, неделями не мыл голову: «Волосам нужен естественный жир». Он всегда носил с собой расческу и был опрятно одет: в кипенно-белую футболку и джинсы со стрелками. Папа вешал джинсы на специальную вешалку, чтобы стрелка сохранялась. Он носил черные мотоциклетные ботинки и ездил на «Харлее». Когда он возил меня в «Сирс», я сидел позади него и держался что есть сил – я это просто обожал.
РЭНДИ БАРКЕР (отец)
Я вырос в сталелитейном городке под названием Элизабет, недалеко от Питтсбурга. Когда мне исполнилось восемнадцать, семья переехала из Пенсильвании в Калифорнию, поближе к родственникам в Фонтане. Примерно в 1973 году меня призвали в армию, и я отслужил два года: год в Штатах и год во Вьетнаме. Меня обучали работе с радиоаппаратурой, но, когда я туда приехал, мне дали ключи от джипа и сказали: «Будешь водителем». В джипах должны были быть радиоприемники, но их убрали, потому что это якобы небезопасно: кто-нибудь на заднем сиденье может удариться о них головой. Так что в основном я водил машину. Я отправился туда с инженерным подразделением, а затем, примерно через два месяца, меня отправили в корейскую артиллерийскую дивизию с группой связи. Сначала я был не в восторге от службы в армии, но, думаю, через это стоит пройти каждому парню. Не через войну, конечно, – а просто пообщаться с людьми из разных штатов и с других наших территорий.
Когда я вернулся домой, мне хотелось только гулять и развлекаться. В первые же две недели мне выписали пять штрафов за превышение скорости. Патрульный гнался за мной до светофора. Он сказал: «Не знаю, с какой скоростью ты ехал, зато чертовски уверен, что ты превысил скорость. Я выпишу тебе штраф за 120 километров в час». Я согласился, потому что на самом деле ехал где-то сто сорок – сто шестьдесят.
Мой друг в Фонтане держал ресторан под названием «Ред Девил» – там подавали пиццу и разные итальянские блюда. Потом он его продал, но я всё равно туда ходил. Мне нравилась официантка Куки – такая хорошенькая и миниатюрная, весом всего сорок четыре кило. Она мне просто понравилась, и никто не мог меня переубедить. Мать и дядя Куки выкупили ресторан, но Куки с матерью не ладили. Как-то раз она просто сбежала домой. Я спросил ее мать: «Где Куки?»
