Талант обречён на постоянно одиночество, оно же – обязательное условие для творчества. Необходимое дополнение к этому условию – место и время. В моих скитаниях иногда судьба предоставляет моему одиночеству редкую удачу – место и время для свободного творчества. И тогда появляются на бумаге поэзия и проза, хотя они жили и живут в моём одиночества всегда и мучительно ждут только случая для того, чтобы проявиться. Циклы или десятки стихотворений появляются один за другим точно также, как и строки одного стихотворения в какие-то опредлённые моменты. Как правило, это одиночество.
Потребительская среда такой удачи никогда не предоставит, ибо потребителю непонятен, а потому отвратен сам дух творческого процесса, для которого одиночество – отечество мысли.
Но талант одинок в любой среде. Обретая на короткое время место и время, он кормит духовной пищей себя, а потом и среду, независимо от её вкусов, ибо воздух пропитан искусством и мыслью, а человек состоит не только из того, что физиологически потребляет (не скот же он откорме), но и из того, что – читает, слушает, видит. Это тоже потребление, которое в итоге становится мощью или немощью духа.
Одержимость состояться и распространять себя сродни болезни бешенства. Задача – не заразиться и не заразить. От качества потребляемой духовной пищи зависит качество человека и его социального обустройства. Вот почему настоящий талант, в первую очередь, творит, развивается, реализовывает себя, самоутверждается, но всегда опасается выпускать свои произведения на волю: ибо помнит о том, что ему не дано предугадать, как отзовётся его слово. Исходя из этого, настоящий творческий человек, по выражению К. С. Станиславского, любит искусство в себе, а не себя в искусстве.
Нечасто судьба предоставляет моему одиночеству место и время для того, что проявились на бумаге поэзия и проза.
Цикл стихотворений, посвященных моему другу Михаилу Вишнякову, а также строки, появившиеся в декабре 2009 и несколько новогодних дней 2010 года, ставшие для меня прощанием с эпохой, предоставляю в этом сборнике читателю…
Февраль 2010 года.
Памяти моего друга, русского поэта Михаила Вишнякова…
Я в Россию пришел из ковыльного края,
Из таинственных песен, звучанья веков.
Я родился, чтоб жить, языки сочетая
И сближая народы созвучием слов…
Встречи длились века. Помнят только поэты.
Как смешались обличья, наречья и кровь.
Позабыто родство, но рождаются дети,
Может, только затем, чтобы встретиться вновь.
Я пришел им напомнить. Назначить на место
Сочетания звуков, созвучия слов…
Все знакомы давно! Почему же не вместе?
И поймут ли меня? Первым был Вишняков!
Но сначала мне Бог напророчил – Пиши!
Сотворив для меня Мастерскую Души…
Мастерская Души. Там мы встретились с ним,
И при первой же встрече признали родство.
Пусть другой повстречается где-то с другим,
Как заблудшего брата обнимет его!
То размером, то рифмой призывно маня,
Русский стих зазывал меня магией слов.
Это Запад с Востоком вливались в меня:
Миларайба и Пушкин, потом Кузнецов…
Суета многолюдства… Я был одинок
В толчее лизоблюдства и низких интриг.
Каждый день был уроком и каждый урок
Будет память хранить, чтобы светлым был миг
Между прошлым и будущим, где на пути
Мастерская Души, лучше нет Мастерской.
Лишь один Вишняков туда может войти,
И звенеть и блистать самой верной строкой.
Но остался теперь в Мастерской я один,
И над вымыслом плачу твоим, Михаил.
Годы нам добавляют морщин и седин.
Кто же братьев добавит, а братья нам – сил?
Говорят, что какие-то люди живут,
Говорят, называются странно – поэты.
Будто птицы: не пашут, не сеют, не жнут.
Но на всякий вопрос подготовят ответы.
Говорят, выпивают, изрядно притом,
Говорят, любят женщин, их женщины тоже.
Говорят, только выпустят книгу иль том,
Так деньжищ огребают возами. О, Боже,
Как судачит молва о нас всюду, везде!
Но не вынесет свет жесточайшее право
Жизнь бездомным прожить в нищете и беде,
И не знать, что настигнет какая-то слава.
Ты, как птица, летишь, и вздымает валы
Океан под тобой! Даже в мыслях нет суши.
Не услышит никто ни хулы, ни хвалы,
Но куда-то летят и летят наши Души…
Где нашел ты причал, расскажи, Михаил?
Ты архангел теперь иль уже чудотворец?
Ты такое в полете для всех сотворил,
Что не мог сотворить ни один миротворец.
4. Филология и физиология
Объять необъятное – дело поэта,
Но надо кончать, хоть спеши, не спеши.
И вот окончание дела, а это
Парение плоти, но больше – Души.
Мы каждое слово поставим на место,
Отсюда звучанье и сила его.
Поэт – дирижер и парит над оркестром,
Творя и готовя свое торжество.
Зачем флибустьеры готовятся к рейду,
Филолог в другие науки проник?
Все движется в мире по мудрому Фрейду.
О, что ты придумал нелепый старик!
И мозг твой не спит. И чувства, и мысли
Не могут прорваться, взрывают тебя.
Творец – физиолог. И все в этой жизни
Конец и Начало. Но только любя
Ты можешь закончить свой акт, чтобы снова
Начать все с начала. Партнеры твои
Любимые звуки и верное слово,
Плоды твои – дети, вернее – стихи…
Но кто же посмеет в толпе разродиться,
А тот, кто сумеет – попробуй посметь.
Творение акта все длится и длится.
Ты должен закончить, а после хоть смерть.
5. Мутные игры и золото короны
Хватит играть нам в героев и в Спарту,
И пусть ненадежна, но все-таки власть.
Что ж, разыграем с ней мутную карту.
Вдруг туз там козырный, и выпадет масть?
Так рассуждали наивные люди.
Но кто-то отпрыгнул, а кто-то отпнут.
Козыри биты, закончены будни…
Закончил раздачу проныра и плут.
Только поэт остается поэтом,
Он должен прожить без духовных потерь:
Зверь обнаружит однажды с рассветом,
Что он благородный и ласковый зверь,
Все помещаются в доме громадном,
В котором их вздумал поэт размещать,
Каждый напудрен, в костюме парадном.
Хотели играть? Так давайте играть!
Вот он играет один с целым царством.
Но кончилось время песочных часов.
Что же случилось с твоим государством,
Мудрый, веселый, поэт Вишняков?
Так наступает эпоха прозренья,
Одним покаяньем не смоешь грехи…
Дальше не будет уже отступленья,
Не будет игры. Но прорвутся стихи –
Золото русской короны и чести,
Там мерзлые ангелы, тут – чучуна.
Нет ни тоски, озлобленья и мести,
Но есть лишь больная, родная страна.
Привет, Барков, охальник мира,
Создавший русские стихи,
Как жаль, что ты утоп в сортире,
Помре бесславно за грехи…
Век восемнадцатый жеманный
Слагает вирши в тишине,
Но девятнадцатый желанней –
Силлабо-тоника вполне
Подходит вольной русской речи.
Анапест, дактиль и хорей –
Калибра разного картечи,
Один другого посильней!
Но ямб здесь первый, скорострельно,
Чечеткой тему поведет,
И амфибрахий вам прицельно
Сюжеты шире развернет…
И безударный, и ударный!
