О вы, кто верует!
Вы повинуйтесь Богу и Его пророку,
А также тем из вас, кто властью наделён…
(4-59)
Селим молча смотрел, как рассаживаются вдоль овального (чтобы председатель мог видеть каждого!) стола члены Государственного совета. У каждого – своё, строго зафиксированное за ним место. И при этом каждый из вошедших мечтает о том, чтобы переместиться хотя бы на парочку, хотя бы на одно-единственное полукресло ближе к креслу правителя.
Пусть мечтают!
Каган молча озирал подданных. У каждого – благочестивое выражение лица, у каждого в глазах читается готовность выполнить любое распоряжение… А вот что за этими масками, тщательно отрепетированными и надетыми специально к заседанию?.. Что у каждого и в самом деле в мыслях?
Многое, ох как многое знает про каждого из этих чиновников Селим. У каждого есть что-то, что он старается скрывать от окружающих. Каждого можно хоть сейчас привлекать к суду – и любой суд, даже без подсказки Великого кагана, вынесет каждому суровый приговор. Ибо так уж повелось от Сотворения Мира, что несовершенен человек, что у каждого есть некая слабинка, некая червоточинка…
Учёные улемы спорят о том, совершенна ли у человека божественная душа. Это действительно доподлинно неизвестно. Но в том, что плоть человека не в силах противостоять греховному влечению, что разум человека подвержен таким порокам, как сомнения и вольнодумство, то известно каждому.
Вот и грешит человек. Против государства, против семьи, случается, против веры… Но чаще всего – против естества своего, против тела, сотворённого как земное прибежище для души.
Так что судить можно каждого…
Однако не делает этого Селим. И вовсе не по одному лишь милосердию своему. Просто понимает, что натура человеческая несовершенна – «Ведь сотворён был слабым человек». Каждому отвечать за свои грехи перед Всевышним.
А он, каган всея Московии, считает себя вправе спросить с подданных только за то, как служит тот или иной чиновник государству. Ну и ему, кагану, лично… Вот за преступления против государства он спросит с виновного беспощадно.
Да и спрашивает время от времени, когда тот или иной чиновник начинает личное ставить выше государственных интересов.
За преступления против веры пусть спрашивает имам Кадыр – если чиновник личное ставит выше божественного.
Таким видит Селим правильное устройство государственного управления в своей державе.
…Взгляд кагана скользит по лицам собравшихся. Он старается подметить всё, и оценить увиденное.
Махмуд суетливо отводит мутные, в красных прожилках глаза – опять, наверное, вчера выпивал, нарушая заповеди Аллаха. Ахмет выглядит заметно уставшим – распутничал, небось, всю ночь, и ещё неведомо, с жёнами ли, со шлюхами, а то и с мальчиками. Мехмет рассеян – любит вести долгие, затягивающиеся за полночь беседы с мудрецами, в том числе с представителями иных вер, и на него всё подозрительнее косится имам Кадыр. Министр безопасности Хаким глядит прямо и жёстко – о нём известно, что он иногда самолично проводит допросы государственных преступников, и мало кто выдерживает его методы…
Вон те двое – меж собой любовники, в нарушении природного естества. Этот взятки берёт, но пока умеренно, и не в ущерб интересам государству, так что не трогаем до поры до времени. Этот уже на крючок попался разведки одной из христианских держав – скоро перекочует в подземелье, и поведёт его туда лично Хаким. Этот к опию пристрастился – придётся в почётную отставку отправлять, как подорвавшего здоровье на государевой службе…
