РАДОСТИ И ПЕЧАЛИ БРЕННОГО МИРА
XVI век в истории Японии известен как «эпоха враждующих провинций». Страну раздирали феодальные распри: горели замки, гибли самурайские кланы, могущественные полководцы ожесточенно сражались за пост верховного правителя. Лишь после того, как Токугава Иэясу одолел своих соперников и установил на два с половиной столетия господство сёгуната Токугава, в стране наступил мир и начался стабильный экономический рост.
Токугава Иэясу пресек контакты с европейцами, изгнав португальских и испанских миссионеров, наложил запрет на христианство, занялся пропагандой старых добрых конфуцианских этических норм и буддийского благочестия, а также строжайшими указами запретил контакты с внешним миром, провозгласив Японию «закрытой страной».
Все эти противоречивые меры неожиданно привели к небывалому расцвету культуры и искусств в изолированной от всего мира островной империи. Не случайно период Токугава (1603–1867) называют «японским Возрождением». Правящим сословием номинально оставались самураи. Их привилегии были закреплены законом и зафиксированы в жестких регламентациях по части права на ношение оружия, на особый фасон и цвета одежды, стили причесок и многое другое. Из населения страны в тридцать миллионов душ самураи и их семьи составляли всего лишь десятую часть. Следующим по значимости из четырех сословий было крестьянство, составлявшее три четверти населения. Далее шли ремесленники и купцы, на чью долю приходилось не более восьми процентов. Кроме того, около двух процентов занимали представители духовенства. Существовали еще лица неопределенного рода занятий (например, актеры кабуки или обитательницы «веселых кварталов») и каста неприкасаемых (эта). До XVII века носителями и создателями культуры оставались в основном духовенство, самурайская элита и немногочисленные вельможи императорского двора.
Рядовым самураям и горожанам в эпоху смут приходилось довольствоваться азами грамотности. Однако с наступлением прочного мира третье и четвертое сословия (ремесленники и купечество) вышли на авансцену, в кратчайший срок создали в феодальной стране структуру зрелого капитализма и стали de facto движущей силой исторического процесса. Эти перемены решающим образом изменили вектор развития японской цивилизации.
Хотя горожане отдавали должное высокой культуре самурайства и с пиететом относились к классическому наследию древности, их вкусы радикально отличались как от вкусов воинского сословия, так и от вкусов рафинированной аристократии. Именно в этот период из сплава синтоизма, дзэн-буддизма и неоконфуцианства рождается и достигает высочайшего развития культура больших городов, созданная стараниями купцов, ремесленников, самураев и многочисленного могущественного духовенства: драмы Тикамацу Мондзаэмона для театров кабуки и дзёрури, новеллы Ихара Сайкаку, приключенческие романы Бакина, поэзия хайку Басё, Бусона, Исса, гравюра Хокусая, Хиросигэ, Сяраку, Тоёкуни и Утамаро. Пышным цветом расцветают в городах ремесла. В быт входят керамика и фарфор, златотканая парча, драгоценное оружие, изысканная утварь и предметы дамского туалета.
Повсюду открываются школы: сэнрю и кёка, икебаны и чайной церемонии, игры на флейте-сякухати, на цитре-кото и на лютне-сямисэне, школы стихосложения, танца и песни. Их дополняют сотни школ воинских искусств – фехтования, стрельбы из лука, борьбы, – сосредоточивших в себе мудрость вековых традиций. Широчайшее распространение получает дзэнская эстетика в сфере хайку и обновленной вака[1], чайной церемонии, садово-паркового искусства, живописи и рисунка тушью.
В эстетике эпохи Эдо блеск и величие прошлого сочетаются с неукротимой жаждой новизны. Новая гуманистическая философия пронизывает все сферы жизни. Концепция «бренного мира как обители наслаждений» заметно теснит старую буддийскую концепцию «мира как юдоли скорбей». Ее влияние явственно ощущается и в смене литературных ориентиров.
Важнейшей предпосылкой «культурной революции» в период Токугава стала радикальная реформа книгопечатания. Начиная с эпохи Нара в Японии выходили в печатном варианте в основном только буддийские сутры и прочая духовная литература. Поэзию и прозу принято было переписывать в свитках от руки по соображениям эстетического характера. В 1693 году в дар императору от самурайских военачальников, предпринявших поход на Корею, был прислан печатный станок с подвижными металлическими литерами. Заменив литеры на деревянные, японцы наладили свое производство печатных станков и приступили к массовому выпуску книжной продукции.
Уже в XVII веке уровень грамотности по стране и особенно в больших городах достиг небывалых высот. Подавляющее большинство городского населения не только умело читать и писать (используя сложную скоропись и кодированную азбуку хэнтайгана), но также свободно ориентировалось в классической и современной литературе. Большие издательские дома (например, Цутая) и мелкие частные издательства стремились обеспечить читателя литературой на любой вкус. На книжном рынке появились сборники фольклорных рассказов и притч, плутовские романы, новеллы из жизни самурайства, духовенства и купечества, эротические новеллы, сатирические повести и полноформатные пародии на шедевры классического периода. Высокая классика также бесконечно издавалась и переиздавалась, давая современным острякам пищу для бесчисленных пародий.
Так, рядом с классическим хэйанским памятником «Повести из Исэ» («Исэ моногатари») появляется пародийный парафраз «Фальшивые повести» («Нисэ моногатари»), рядом с «Повестью о Гэндзи» Мурасаки Сикибу – пародия «Собачья Мурасаки, деревенский Гэндзи» («Ину Мурасаки, инака Гэндзи»). Пародируются и бессмертные шедевры из классических антологий вака. Книжная культура становится неотъемлемой частью повседневной жизни горожан.
Театры кабуки и дзёрури (бунраку) с их репертуаром более 200 пьес превращаются в любимое народное зрелище. Актеры кабуки, несмотря на низкий социальный статус, остаются кумирами публики. В искусстве «бренного мира»
