Сказка
Село Тридевятово стояло на крутых берегах речки Алеть, сменявших убранство дважды два раза в году, зелёное летом, на пурпурно-золотое осенью, белое зимой, на разноцветное весной. Трижды в годовой коловерти отзеркаливала Алеть эти пышные убранства, а на четвёртый и сама одевалась в снежную шубу на ледяной подкладке. Но времена те уплывали по течению Алети под натиском города; Свет-Алецк разрастался, поднимал лабиринты небоскрёбов, в длину чуть короче, чем в высоту, – теперь они высились над берегами Алети, больше не выглядевшими крутыми. Теперь Алеть отражала в своих водах тысячи окон, будто чешую неведомого природе существа. Ветер поселился в лабиринтах небоскрёбов; Ветер из любого лабиринта найдёт дорогу. Все тридевятовцы поместились в одном из таких небоскрёбов, осталось только несколько деревянных домиков, на обитателей которых не хватило квадратных метров на этажах, их оставили дожидаться завершения новостройки. В таком домике с колодцем в саду, окружённым кольцом тына, и тыном, окружённым островерхими небоскрёбами, жила-поживала девчонка Кедрава с мамой, папой и кошкой Рыськой, названной так за треугольные кисточки на ушках.
Она, Кедрава – не Рыська, исправно ходила в школу, отсиживала все уроки, даже физику не пропускала. Физичка, Гала Алексовна Ратуш, утопающая в обильных кремовых оборках манишки, проводила урок, водя и постукивая небольшой указкой по таблице:
–Наш глаз воспринимает не все электромагнитные колебания, а лишь «световые волны» длиной от 0,4 до 0,7 микрона. Он не воспринимает радиоизлучения и инфракрасных лучей, их длина выше 0,7 микрона. А длина волн ультрафиолетовых, рентгеновских и более «жёстких» гамма-лучей меньше 0,4 микрона. А вот собаки, лошади, кошки видят за пределами доступного человеческому глазу диапазона восприятия. Помните «Сказку о мёртвой царевне»?
Раз царевна молодая,
Милых братьев поджидая,
Пряла, сидя под окном.
Вдруг сердито под крыльцом
Пёс залаял, и девица
Видит: нищая черница
Ходит по двору, клюкой
Отгоняя пса. «Постой.
Бабушка, постой немножко, -
Ей кричит она в окошко, -
Пригрожу сама я псу…»
То есть, царевна не видит, что к ней пришла злодейка, от таких исходят инфракрасные лучи, они длиннее 0,7 микрона, а собака видит их и ерепенится. Как там дальше, в сказке? Кто помнит?
Руку подняла одна Кедрава.
–Давай, Тайгина,– кивнула Гала Алексовна.
–У-у-у…– сгруппировалась та.
–Зубрилка,– раздалось шипение в классе.
Кедрава не слышала:
-Отвечает ей черница:
«Ох ты, дитятко девица!
Пёс проклятый одолел,
Чуть до смерти не заел.
Посмотри, как он хлопочет!
Выдь ко мне». – Царевна хочет
Выйти к ней и хлеб взяла,
Но с крылечка лишь сошла,
Пёс ей под ноги – и лает
И к старухе не пускает.
– Спасибо, хватит, – улыбнулась учительница, её глаза сделались по-кошачьи раскосыми, – садись. Сказка сказкой, а физика в ней абсолютно научная и напрямую иллюстрирует нашу тему. Все естественные науки – это один единый блок о законах мироздания. А как мы помним, к естественным наукам относится?
Посыпались, ответы:
–Физика!
–Астрономия!
–Химия!
Гала Алексовна Ратуш кивала при каждом ответе и пристукивала указкой по ладошке:
–Верно!
–Ботаника!
–Биология!
–Верно!– принимала Ратуш.– Но без математики никуда ни шагу. Математика – наук мать и матушка. Да и география – седьмой кит, на котором знание стоит.
Вместо звонка в школе трубил охотничий рожок. Он-то и оповестил о конце последнего урока. Класс ринулся на выход, точно стадо буйных буйволов.
Кедрава, прибежав домой, швырнула в угол ранец, забаррикадировалась в комнате книгами и сидела за ними, пока мать, как обычно, не выдержала:
– Пошла б на воздух погуляла! Здоровье угробишь! Будь они неладны, эти книжки! Да и поесть не мешает!
Тогда Кедрава выбиралась из-за баррикады, проглатывала еду, сбросив котлеты рыжей Рыське, и бежала в ближний небоскрёб, в Дѣдъ-Домъ на курсы «Танцующая музыка». Домъ был обустроен в правом крыле первого этажа Доном Сантаро, похожим на Карачуна-ясноглаза, прародителя Деда Мороза, волосы его и борода напоминали ветки ёлки, присыпанные снегом. Он учил молодёжь танцевать музыку с подголосками природы: плеском волны, журчанием ручья, раскатами грозы, шумом дождя, завыванием ветра или щебетом птиц; музыка перекликалась, переплеталась с ними. Занятие начиналось с разминки, освоения новых движений, поворотов так, чтоб не кружилась голова, хождения и кружения на коленях, закручивания вихря кистью, потом всей рукой, зачерпывания воды из воображаемого ручья, выплёскивания её вверх и подхватыванием в ладошку летящих капель. Дон Сантаро это всё изображал властно и точно, будто привык жонглировать ветрами и громами. А когда включалась фонограмма, он становился похож на настоящего властителя дождя и урагана, хотя сам и не танцевал. Дон Сантаро сначала велел всем вольно двигаться под музыку; у Кедравы это получалось осмысленно; затем строил всех в геометрическом порядке и настраивал движения, как настраивают звук у пианино.
Была у Кедравы напарница в танцах, Жуляна, ведь иную музыку лучше танцевать вдвоём, а некоторую так и всем миром. Напарница была из одноклассниц. Жила Жуляна в небоскрёбе на экваторном этаже, откуда вид из окон вверх был точно такой же, как вниз: блоки стен в клетку окон. Кедрава и Жуляна и роста были одного, и возраста, только Кедрава русая, зелёноглазая, точно ствол и хвоя сибирской пинии – кедра, а Жуляна, чернокудрая и желтоокая, точно персидская кошка. Танцевали все в зеркальном зале, а уж зеркала честны и правдивы до самоубийства, когда в них и камнем могут запустить, чтобы только правды не видеть. Вот зеркало-то и орало на всю тишину, что Кедрава пляшет, как пламя вьётся; и Жуляна тот же танец пляшет, те же пассо добле выделывает, а пламени не было и нет, только тень от пламени. Потому все взгляды устремлялись на Кедраву, но и Жуляна была нужна: рядом с тенью пламя ярче полыхает. И Жулянке делается обидно, глядит она на Кедраву, и жёлтые глаза её чернеют, становятся, как волосы.
Вот Жуляна перекинулась, как тень, к стенду «Танцующие звёзды», совлекла с него снимок Кедравы и спрятала под кофточку. Дома на своём экваторном этаже посредине небоскрёба ноготками с модным синим маникюром оторвала ей голову и стала измельчать на кусочки, а затем смела их в горсть и стала выбрасывать в окно со словами:
