– Что-то ноги совсем заледенели. Вроде бы лето наступило, а все равно в доме прохладно. Ты бы принесла мне грелку.
Эльвира Андреевна Норкина полулежала на широком, мягком диване перед ярким экраном плазмы и куталась в плед. Ей недавно исполнилось пятьдесят девять лет, но выглядела она, благодаря подаренной ей природой нежной коже и густым волосам, которые она регулярно подкрашивала в каштановый цвет, довольно молодо. Да и фигура у нее была, как у молодой. Полная грудь, тонкая талия, стройные ноги. Нерожавшая, никогда особенно не утруждавшая себя физическим трудом, она сумела сохранить здоровье и привлекательность, да и психологически ощущала себя моложе лет на тридцать.
Вот уже два года она жила в Лазаревском, в очень хорошем, расположенном в пяти минутах от пляжа доме, окруженном большим садом, цветами. Имела прислугу в лице одинокой и некрасивой молодой женщины Наташи (которую в свое время подобрала с улицы и помогла выкарабкаться из долговой ямы) и чувствовала себя вполне счастливой.
Было начало июня, впереди был курортный сезон, который обещал принести немалый доход, – в глубине сада, куда вела посыпанная гравием аккуратная дорожка, находилась маленькая одноэтажная, с шестью номерами гостиница с небольшим чистеньким бассейном. Из-за близости моря комнаты сдавались за довольно приличную цену, что придавало Эльвире Андреевне чувство уверенности, надежности.
Расторопная Наташа вполне справлялась с уборкой всех помещений, за что Эльвира щедро платила ей.
Ноги почему-то продолжали мерзнуть.
– Это от нервов, Эльвира Андреевна, – сказала Наташа, подсовывая резиновую грелку с горячей водой под плед, в ноги хозяйке.
– Думаешь, он не вернется?
– Вернется, конечно, вернется.
– Вот вечно ты так… Говоришь, не подумав. Просто чтобы угодить мне.
Наташа всегда во всем поддерживала свою хозяйку, поддакивая ей и соглашаясь во всем. Даже когда в глубине души имела свое отличное от мнения Эльвиры мнение, как и в этом случае. Хотя, кто знает, думала она, быть может, этот молодой человек по имени Саша и вернется к ней.
Саша появился в Лазаревском месяц тому назад. Поначалу Эльвира, сдававшая ему комнату, приняла его за отдыхающего. И лишь спустя несколько дней, когда она пригласила молодого мужчину к себе на ужин, он рассказал ей, что приехал сюда, на море, чтобы подыскать дом своему начальнику, москвичу, мечтавшему перевезти в это райское место жену и троих детей.
– Здесь мало кто продает дома, – сказала Эльвира, подкладывая ему на тарелку куски жареной курицы. – Вы ешьте, Саша, ешьте, не стесняйтесь. Ну подумайте сами, кому же охота покидать это место? Разве что случайно подвернется продажа… Ведь все, у кого есть хорошие дома, а вам нужен именно такой, да к тому же еще и поближе к морю, сдают комнаты, номера, даже кровати во времянках! Это же золотое дно!
Эльвира в тот первый вечер, когда заполучила к себе Сашу на ужин, выглядела очень свежо и молодо. В джинсах, белом свитере, улыбающаяся, веселая, она откровенно обольщала своего гостя, разве что не ворковала, как птичка. Косметики на лице было минимум, щечки ее разрумянились от приятного волнения, и Наташа, прислуживающая им за ужином, смотрела на свою хозяйку с восхищением.
Понятное дело, что она слышала почти весь их разговор, из которого поняла, что у Саши в Москве есть семья – жена и двое маленьких детей. Ясно, что в первую встречу, за столом, Саша ничего не рассказывал о характере своих отношений с женой. Но вот позже, уже в спальне Эльвиры, наверняка чтобы как-то оправдать свой блуд, свою измену, сказал, что отношения с женой не складываются или вообще супруги находятся на грани развода. Так говорят все мужчины, которым приспичило переспать с другой женщиной. Это было твердое мнение Наташи, у которой по молодости (а себя она считала чуть ли не старухой в свои сорок два) тоже были романы с женатыми мужчинами.
Комната, в которой жила Наташа, располагалась в дальнем крыле дома, где имелся отдельный вход. Очень удобно, если учесть, что хозяйка время от времени желает побыть одна, и в такие часы в доме должна соблюдаться тишина. Или же, когда ее посещают знакомые, Наташе также следует находиться в своей комнате и не высовываться. По сути, это благостное для нее время, когда она может отдохнуть. Сидя в своей комнатке, Наташа смотрит телевизор, вооружившись наушниками, читает, вяжет или просто спит. Она даже во двор не выходит, даже грядки пропалывать нельзя, надо создать видимое отсутствие в доме еще одного человека.
Друзей Эльвира в Лазаревском не завела.
– Я здесь чужая и своей никогда не стану. Сплетни мне не нужны, а потому предпочитаю жить замкнуто, не совать нос в чужие дела и не давать самой пищу для разговоров, – сказала она еще в самом начале, когда они переехали сюда из Москвы и надо было расставить в доме не только новую мебель, но и все точки над «i». – И тебе тоже запрещаю с кем-либо водиться, близко дружить, понятно? Нет, мы, конечно, нормальные люди и не сможем вообще ни с кем не общаться. Рано или поздно у нас сложатся отношения с соседями, без этого никак, но вот впускать кого-то в душу нельзя ни мне, ни тебе, Наташа. Начнут задавать разные вопросы, строить предположения… Словом, ты меня поняла.
Да и как тут было не понять? Эльвира Андреевна – человек осторожный, ей нужно время, чтобы освоиться на новом месте. Это она сейчас так говорит, что никого в душу не пустит, но кто может заранее знать, как все сложится в жизни? Может, встретит родственную душу, какую-нибудь одинокую вдовушку, да и подружится, станет звать к себе в гости, разговоры разговаривать.
Но прошло несколько месяцев, и никакой «вдовушки» не наметилось. Как и сказала Эльвира, местные жители жили каждый своей жизнью, особо в друзья не набивались. Да и соседи, словно принимая ее правила, ограничивались тем, что здоровались или просто одаривали друг друга дежурными улыбками.
Зато уже через месяц повадился к Эльвире ходить один молодой парень, грек Анастас. Красивый, высокий, черноглазый. Он был бригадиром строителей, которые ремонтировали гостиницу, занимались отделкой спален и ванных комнат. Ремонт закончился, все ушли, а грек остался. Сначала жил несколько дней в одном из номеров отеля, стояла ранняя весна, было прохладно, и Наташа видела, как из каменной трубы шел дымок. Ну а потом Эльвира попросила ее отнести греку обед. Позже он собрался и ушел, и Наташа подумала, что теперь-то с концами, однако вечером вернулся уже налегке, во всем чистом и новом, поднялся по внешней лестнице на балкон в спальню хозяйки, да и остался там до утра. Накануне Наташа отнесла в спальню поднос с фруктами и вином, а еще чистые полотенца и новые мужские домашние туфли.
