Нора с искренним любопытством рассматривала женщину, сидящую напротив нее. Большие карие глаза, лишенные прежней пылкости и живости, кожа, явно поблекшая и распрощавшаяся навсегда с сиянием, каштановые волосы, некогда бывшие предметом гордости, непослушно вились и мешались. Эта женщина была настоящей красавицей в лучшие свои годы, но в данную минуту ее лицо искажала безысходная тоска и усталость, ставшая ей преданной спутницей и подругой.
Да, собственное отражение уже не нравилось Норе. Она знала, что всевозможные манипуляции с лицом не изменят того факта, что ей уже не двадцать пять, а все сорок. Тем не менее, бесконечные баночки с кремами, пудреница, флакончики с тушью и помадами были расставлены на ее туалетном столике как напоминание о том, что все это еще способно задержать лик молодости.
Причесав кудри щеткой, она вздохнула, подошла к столику у окна и налила из графина вина. Сладкая, прохладная жидкость привела ее в чувства и напомнила, кто она такая – Элеонора Блоссом, жена министра финансов, первая красавица Лондона и душа любой компании. Опустошив бокал, она встряхнула вьющейся гривой и позвонила, чтобы ей принесли отглаженный туалет. Сейчас ей нужно привести себя в порядок и ровно через час спуститься на прием, который организовал ее муж к приезду посла. Чудовищная скука. Так она думала практически обо всех званых ужинах и приемах за последние три года. Утомительная и посредственная публика. Куда делись те вечеринки и обеды, которые она так любила? Это было, когда они жили в Париже. Там Нора имела знакомства с именитыми художниками и иными яркими представителями нового искусства. Ей нравилось вести пошлые беседы, сплетничать, прикуривая и смеясь звонким смехом. Там у нее действительно было много друзей и увеселений. Но когда пришлось вернуться на родину, она явственно столкнулась лицом к лицу с тем, что она уже не юная девочка, а достопочтенная дама, которой за сорок. Как это ее коробило! Учитывая, что в душе ее играл джаз, а в мечтах она все так же пила шампанское в окружении богемы и кичилась тем, что может даже в своем положении это себе позволить. Ее муж всегда был против подобного времяпрепровождения, но оставляя Нору на несколько дней в одиночестве, он и понятия не имел, как и с кем та проводит досуг. И он наивно полагал, что его чистая, преданная супруга внемлет его просьбам не водиться с парижскими мотами. Порой, мужская простосердечность до абсурда смешна. Вспоминая сейчас те дни, Нора улыбалась грустной улыбкой, закуривала и включала пластинку, дабы хоть на миг очутиться в иной реальности.
Будучи во все оружие, она спустилась к гостям и одаривала их улыбками и льстивыми комплиментами. Странно, когда же это она опустилась до такого? Положение ее мужа обязывало непременно быть любезной и делать все, что способствует росту его авторитета. Сам Ричард Блоссом появился на сборище куда позже, ссылаясь на срочные дела, не требующие отлагательств. Как обычно. Прямая осанка, немного узковатые для мужчины плечи, светлая шевелюра и такие же светлые густые усы – Ричард Блоссом обладал приятной для политика внешностью, он ухаживал за собой чуть ли не больше, чем его супруга, и его правильные черты только раскрывались с годами, делая его лицо даже более миловидным, нежели в юности. Удивительно, отчего мужчины только хорошеют с возрастом в отличие от женщин, постепенно увядающих?
– Ты заставил меня общаться с этими прихлебателями. Не мог приехать вовремя хотя бы сегодня? – После ужина Нора дала волю чувствам. Она редко выказывала свое недовольство, предпочитая запивать его вином.
В это время Ричард сидел у камина, задумчиво и устало смотря на огонь. Когда жена обратилась к нему, он вздохнул и ответил, не поворачивая головы.
– Я знаю, что ты прекрасно справляешься с подобными вещами. Развлекать публику – умение, которое ты отточила до блеска за эти годы.
– Но я вовсе этого не желаю. Мне совершенно не нравится эта публика.
– Выбирать не приходится, дорогая.
– Ты мог бы проявить каплю благодарности? Пока тебя ублажает очередная девица, я из кожи вон лезу, чтобы все эти клоуны были довольны.
Она встала и направилась к двери.
– Я признателен. Мы с тобой отличная команда, Нора. Я обеспечиваю тебе богатое существование, а ты обеспечиваешь мне спокойствие и поддерживаешь мое доброе имя. Сделка на миллион, не правда ли?
Нора помолчала, язвительная улыбка скользнула по ее лицу.
– В самом деле, Дик. Это моя прямая обязанность. Я перестала жаловаться вот уже десять лет как. Не следует начинать.
– Ты устала. Доброй ночи.
– Доброй, Дик.
Она вышла из гостиной и пока поднималась по лестнице, в ее голове гудел один и тот же вопрос: «Когда же я опустилась до такого?». Почему-то было невыносимо осознавать, что она ничего не значит в этом мире, только играет отведенную ей роль – ни больше, ни меньше. Вся ее жизнь была пустотой, хотя когда-то она была по-настоящему счастливой и любила мужа всем сердцем. Прискорбно и смешно было понимать, что все вокруг считают их идеальной парой. Раньше она могла изливать остатки любви на детей, но теперь они выросли, и у каждого из ее дорогих сыновей свой путь. Она никому не нужна, а если и нужна, так для поддержания имиджа, ради связей и прочих корыстных целей.
По-настоящему страшным и горьким бременем всегда становится то, что когда-то было безмерно дорого. Для некоторых любовь, которая раньше была всем на свете, единственной отрадой, спустя годы становится лишь жестоким напоминанием об ужасной потере. Любовь Норы к Ричарду стала теперь отягощающей обузой. Взгляд на него – взглядом на угасшую страсть и воспоминанием о моментах радости, которые уже никогда не повторятся.
Нора узнала о первой измене мужа, когда они уехали в Париж. Тогда она еще верила, что все трудности временны, что их любовь преодолеет охлаждение и взаимное отчуждение. К тому же, новая обстановка должна была благотворно повлиять на их взаимоотношения. И это великое заблуждение. Надежда. Надежда на то, что брешь, образовавшаяся в отношениях двух людей, может быть заполнена. Надежда на спасение уже упокоенной любви. То, что погибло, невозможно оживить. Любовь нельзя воскресить или возродить, если она сгорела.
В тот момент надежда еще жила в душе Норы. Конечно, долгие годы брака, двое детей, меньше времени, проведенного вместе, больше отдаления и обязанностей, больше масок в обществе и даже в собственном доме. Как бы Нора ни хотела докопаться до истинных причин, забирающих ее любовь, ей они были неведомы. Для окружающих они оставались идеальной парой, примером счастливых и гармоничных отношений, а на деле это были двое совершенно чужих людей, уставших друг от друга. К такому никто не готовит. Никто перед тем, как отправить тебя под венец, не говорит, что твой муж через несколько лет тебя разлюбит, и будет общаться с тобой как со старой знакомой. Ни нежного обращения, ни ласкового взгляда – в конечном итоге не осталось ничего. Но тогда, в Париже, в их глазах поблескивали искорки, а теплая привязанность выражалась в мимолетных объятиях и разговорах. Длилось это все крайне недолго, ибо Дик уже нашел иной источник любви и наслаждения, из которого мог напиться всласть. Нора, конечно, все видела, но боялась произнести это вслух, тогда это стало бы реальностью.
