4 ноября,
22:16
Уже слышны звуки сирены. Я, на всякий случай схватив нож, сажусь на пол и прижимаю колени к груди. Блузка запачкана кровью, из-за чего она неприятно липнет к телу. Нос сильно пульсирует и просто адски болит. Боюсь представить, как сейчас выглядит мое лицо.
Хлопает входная дверь и в мою сторону приближаются тихие шаги.
– Боже мой, Вероника! Ты ранена? – Марина подбегает ко мне и садится на корточки, но напрягается, когда видит нож в моей руке. – Эй, дай это мне, ладно? – самым располагающим тоном просит она и протягивает вперед открытую ладонь. Я отдаю ей нож. Ее глаза округляются от страха, когда она видит кровавое пятно на моей блузке.
– А я говорил, что ничем хорошим это не кончится, – бубнит Макаров, заходя в дом. Я узнала его по голосу.
– Позови врача, быстро! – рычит на него Кузнецова. Тот появляется в дверях кухни, оглядывается по сторонам, оценивая обстановку, и быстро уходит.
– Что с тобой? – девушка с опаской рассматривает меня и неуверенно тянется к моей груди, но ее останавливает строгий женский голос.
– Не трогайте ее, я сама осмотрю, – к нам подходит женщина в синей спец форме медсестры. Она садится на корточки, ставит аптечку на пол и расстегивает пару пуговиц на моей блузке.
– Это кровь из носа, – объясняю я.
– Я поняла, – она оборачивается к остальным. – Выйдите, пожалуйста.
Те послушно выходят в коридор и начинают о чем-то перешептываться.
Милая докторша достает фонарик и светит им мне в глаза, затем осматривает лицо, осторожно касаясь его пальцами.
– Нос вывихнут, – говорит она достаточно громко для того, чтобы это услышали все. – Тебя что, душили? – она расстегивает оставшиеся пуговицы блузки. – Я должна тебя осмотреть.
– Я понимаю, – аккуратно встаю на ноги, давая осмотреть себя под всеми углами.
– На теле следы побоев, многочисленные засосы. Половой акт был? – чуть тише спрашивает она. Я еле заметно киваю, не поднимая глаз. – Кровь есть?
– Вроде нет.
Женщина смотрит на меня с недоверием. Я вздыхаю и немного спускаю трусы.
– Есть какие-то боли?
– Да, некий дискомфорт.
– Это твое? – она указывает на кожаные лосины.
– Да.
– Можешь одеваться. Сейчас я сделаю тебе обезболивающее и вправлю нос. Еще нужно остановить кровь.
Оказалось, что сильнее той боли, когда у тебя вывихнут нос, та боль, когда тебе его вправляют. Милая докторша настаивала на том, чтобы я съездила в больницу, но я всячески отказывалась. Макаров обещал сам меня туда отвезти, как только мы закончим допрос.
Машина скорой уехала вместе с Антоном. Кроме того, что он в отключке, нам ничего не сообщили. Остальные подробности обещали сразу после того, как они доедут до больницы.
Маме Антона тоже позвонили. Думаю, она уже дожидается их в больнице.
– Если ты передумала и хочешь в больницу или по каким-то другим причинам не можешь говорить сегодня, мы вызовем тебя в участок завтра, – начинает Андрей.
– Нет, все в порядке, – отвечаю самой неподходящей фразой.
– Ну что, тогда начнем? – Макаров садится напротив меня с планшетом и ручкой в руках.
– Вы прямо все будете записывать?
– Тезисно, – Кузнецова усаживается рядом с ним.
– Вероника, тебе стоило рассказать все уже в тот раз. В таком случае мы могли бы этого избежать.
– Да, вы правы.
– Так ты готова рассказать правду на этот раз? – мягко спрашивает Андрей.
Я киваю.
– С чего начать?
– С самого начала.
– Хорошо. Мы начали общаться с Антоном в сентябре.
7 сентября,
14:15
Небольшая кофейня переполнена студентами, что неудивительно, ведь сейчас обеденный перерыв. Я сижу у столика возле двери, уже четверть часа наблюдая за парнем в самом дальнем углу, который уткнулся в книгу и, на мое счастье, никого вокруг не замечал. Нервно барабаню пальцами по столу, отбивая ногой тот же ритм невротика. Делаю глубокий вдох, задерживаю дыхание на пару секунд и шумно выдыхаю. Сейчас или никогда.
Я поднимаюсь с кресла и иду вглубь зала к объекту своего наблюдения.
– Привет, можно? – киваю в сторону свободного стула. Парень бросает на меня короткий оценивающий взгляд и снова возвращается к тонкой книжке по основам экономики производства.
– Нет.
– Спасибо, – с ноткой иронии отвечаю я и усаживаюсь напротив.
– Чего тебе?
– Хочу взять автограф. Это же ты Антон Ковалев? Девятый номер у "Лис". Это из-за тебя же продули прошлую игру?
При последних словах выражение его лица моментально меняется. Думаю, ему говорили об этом ни один раз.
– Предлагаю переименовать команду с "Ледяных Лисов" на "Бешеных Лис". Подстать твоему характеру.
– Все сказала? – раздраженно спрашивает Антон.
– Да ладно тебе, я же прикалываюсь. Ты отличный игрок, правда. Сколько голов ты забил в прошлом сезоне? Одиннадцать, если не ошибаюсь. А голевых передач было и того больше.
– Чего тебе надо?
– Научишь кататься на коньках?
Его губы растягиваются в усмешке, обнажая ровные белоснежные зубы.
– Что? – невольно улыбаясь спрашиваю я.
– Подожди до декабря, пока не зальют стадион.
– Зачем, если есть Ледовая арена?
– Туда пускают только на тренировки.
Я опираюсь головой о кулак и откровенно разглядываю своего собеседника. Черные волосы, шоколадные глаза, полные очерченные губы, смугловатая кожа с редкими родинками, сильные руки с длинными пальцами и выступающими венами, широкие плечи, обтянутые футболкой и золотая цепочка на шее.
– Может, тогда найдем занятие поинтереснее?
– Например? – в его глазах загорается огонек, взгляд сразу же становится хищническим.
– Например, будем учить экономику, – опускаю взгляд на книгу в его руках. Антон приподнимает брови, мол, не могла придумать ничего лучше?
– Я серьезно. Ольга Викторовна просила помочь тебе с пересдачей.
– Ты не похожа на четверокурсницу, которую мне обещали.
– Не хочешь, как хочешь, – пожимаю плечами с деланным равнодушием. – Мне это точно не надо.
– Как тебя зовут?
– Ника.
– Типа Вероника?
– Ага. Только Ника.
– Знаешь, Ника, – выделяет он мое имя, – будет трудно признать поражение и принять превосходство маленькой хрупкой девушки, даже если это какая-то экономика.
– Трудно тебе будет, когда вылетишь после двух лет учебы с универа. Так что засунь в задницу свою гордость и подвинься, – я пересаживаюсь к нему и достаю тетрадки с конспектами и задачами. Антон проводит пальцами по губам, пытаясь скрыть улыбку, которую вызвали мои последние слова.
– На каком ты курсе?
Как хитро он перефразировал вопрос "Сколько тебе лет?"
– На первом.
– Ты только поступила сюда и уже собралась меня чему-то учить?
