Дыхание Маши сбивалось. Она старалась выдыхать, как можно тише под теплым одеялом. Было очень жарко. Челка намокла от пота и прилипла ко лбу. Сегодняшняя царапина на щеке щипала от соли. С каждым выдохом лицо все больше горело. Душно. Душно и очень страшно.
Он там. Маша точно это знала. Хоть ей и было всего восемь лет, но она могла отличить игру воображения от правды. Он определенно стоял там в проходе. Он смотрел на нее. Ждал, когда она приподнимет край одеяла, чтобы запустить желанную прохладу или хоть немного высунет руку или ногу. Попытается выглянуть одним глазком и проверить, следят ли за ней. И она так же знала – стоит ей хоть что-то из этого сделать, защита тут же спадет. И он ринется к ней в комнату и утащит за собой. В лес. Она ощущала всем своим детским телом, что именно так и случится. А поэтому надо выждать в этом одеяльном убежище. Скоро он уйдет, и можно будет высунуться и вдохнуть свежий воздух.
***
Несмотря на то, что утро было еще очень раннее, оно уже пахло уютными оладьями. Еще не столь настойчивый солнечный луч осторожно прилег на лоб. Маша открыла глаза. Хотелось спать. Веки были тяжёлые. Но она знала, что папа специально встал раньше обычного, чтобы пожарить ей эти оладьи. Чтобы она могла насладиться завтраком даже тогда, когда он вынужден оставлять ее на весь день.
Лениво потянувшись, она опустила ноги на прохладный пол. Теперь, кажется, сонливость отпускает ее. Напялив тапочки, Маша побрела на их маленькую, но уютную кухоньку. Хотя она и не совсем их, но еще два месяца будет принадлежать только ей и папе.
Холодная, слегка колючая вода из ручного умывальника окончательно ее приободрила. Она плюхнулась на большой деревянный стул, явно сколоченный лет эдак тридцать назад. Тем не менее это не мешало ему быть все еще крепким. И удобным. Маша поджала под себя одно колено. Вот и бежевая миска с оладьями, бережно прикрытых вафельным полотенцем. Чайник тоже еще горячий. Значит папа ушел совсем недавно. Она плеснула в чашку без ручки заварки и кипятка и раскрыла полотенце. Ах, этот аромат! Утро всегда было таким приятным, теплым, уютным. Все ночное уже практически растаяло в ее мыслях. Растворилось в предвкушении дня. Засунув в рот весь оладушек, Маша неторопливо его пережевывала и смотрела в окно. Небольшой задний дворик, на котором расположился сарай, тележка и ее красный старенький велик. Здесь еще должен быть папин велосипед, но отец всегда уезжает на нем с утра. А как же еще? Пешком все не обойдешь, лес большущий. Да и наверняка ему, как обычно, нужно съездить в поселок на почту. Он все время отправляет какие-то отчеты в главный отдел. Что именно и для чего она не понимала, но знала, что это было делом обязательным. А может и даже поедет в контору (так папа ее называл). Ничего, еще чуть-чуть, и он снова будет проводить с ней больше времени. Просто иногда ему приходится вот так бросать ее с раннего утра до позднего вечера в этом доме среди густого леса.
Он лесной смотритель. У него есть четкий план, есть контрольные точки, которые он должен объехать, осмотреть, доложить, провести инструктаж местным и приезжим в Угрюм дачниками. Подготовиться к проверке пожарной комиссии. И много чего еще, что она не запомнила или не старалась запомнить. Но раз в месяц несколько дней папа оставлял ее на попечение самой себе. Зато потом они проводили столько времени вместе! Катались на велосипедах, ездили на сельский рынок за продуктами и сладостями, выслеживали барсуков и лис. А еще папа ей читал вслух. Он прекрасно читал, интересно с разными интонациями. Они устраивались на диване в его комнате. Маша усаживалась к папе спиной, тот облокачивался на свою огромную подушку. Маша раскладывала перед собой раскраску, фломастеры, карандаши. Рисовала, закрашивала бесцветные области и слушала, как папа брал ее в путешествия по соседним странам и сказочным мирам. Его бархатистый и уверенный голос медитативно уносил ее далеко от этого домика. Он поднимал ее над верхушками деревьев и переносил все дальше в истории, от которых дух захватывало. Неудивительно, что к своим восьми годам она знала содержание большого количества книг. В своем классе Маша была самая эрудированная. Так сказала Ирина Олеговна. Это приятный комплимент. Хотя она и не сразу поняла значение этого слова, но позже папа объяснил ей, что к чему. И благодаря этим самым познаниям у Маши была очень развита фантазия. Не по годам, как говорила их городская соседка тетя Лена. Уж слишком она себе много чего придумывала. Почему-то эту самую соседку эта черта в Маше очень раздражала. Она так и говорила ее папе: «Следите, чтобы чего лишнего она не напридумывала, а то мало ли».
Только сейчас Маша начала осознавать, что возможно тетя Лена была права. Она отвела взгляд от деревянного забора, окружавшего дом и прячущего двор от леса, и посмотрела на оладьи перед ней. Круглые, не такие большие, как блины у тети Кати.
В тот день, а точнее десять дней назад, эти самые блины лежали перед ней на тарелке. Они с папой как раз были в поселке, ждали, когда откроется почта с обеда. И ждали как раз у тети Кати дома, точнее только Маша. Папа сказал, что пройдется до базара.
У Кати большой каменный дом, ухоженный. Правда какой-то не гостеприимный. Будто пустой. Нет в нем живости, не хватает смеха. Да и тетя Катя одна живет. А когда живешь один, то много не смеешься. В этом Маша была уверена. И вот пережидали они обед. Катя сидела за круглым столом напротив Маши, шумно чавкая блином со сгущенкой. А Маша сидела, и ей кусок в горло не лез. Она не могла поверить только что услышанному.
– Вы шутите? Не бывает такого же, – девочка серьезно смотрела на свою взрослую черноволосую собеседницу.
– Ну как не может же? Я тебе говорю, это все правда. Я сама лично видела девушку, которая с ним столкнулась, – в глазах тети Кати играли смешинки, но голос был не шутливый. Только что она поведала Маше жуткую тайну, от которой у той мурашки побежали по спине.
– Называют его по легенде Чужой. А еще, еще как раз високосный год теперь. А это знаешь, что значит? – Катя наклонилась к Маше через стол, и протянула, – Можно его вызва-а-ать.
Она отклонилась и отхлебнула из своей чашки. А у Маши аж в горле пересохло. Да как же так? Да что она такое несет? Настоящий монстр в лесах Угрюма?
А ведь именно так она его и назвала – монстр. Огромный с пустыми глазницами и лохматыми лапами. Черный, рычащий. Он спит в пещере на склоне старого Васильевского оврага и выходит каждый високосный год.
– Теть Кать, а зачем его вызывают то? – голос Маши звучал глухо, будто, если спросить громче, то чудище услышит ее.
