Воспоминание.
— Серёж, иди обедать уже, — услышал я голос Машки.
— А чего там? — спросил я.
— Окрошка, — прилетел ответ. — Ну ты идёшь, нет?
— Сейчас, дай тренировку закончить! — крикнул я. — Не остынет же она, в конце концов.
Сейчас на площади, прямо напротив царь-пушки, проходила тренировка с моим элитным подразделением. Нет, по меркам того мира они, конечно, так себе бойцы. Но это всё потому, что сейчас даже сама концепция боя сменилась. Запихай к нам крапового берета, он и дня здесь не протянет.
Нет, опять вру, протянет, конечно, даже неделю. Вот только до тех пор, пока с войском МОР-а не столкнётся. Опыта просто не хватит. Так-то краповцы, конечно, те ещё черти, но вряд ли такой боец сможет что-то противопоставить совместной атаке зомби и людей с оружием. Хотя, будь их пять-шесть бойцов…
Впервые с таким войском мы столкнулись в прошлом году. Практически в засаду попали. Хорошо, что Чума умудрился выход найти, а иначе лежать бы нам на той крыше. Но сейчас мы умнее, научились отпор давать. Вот сейчас уже тренировку заканчиваем. Занятия, конечно, по старой методике проводим, но и боевых выходов у нас больше десятка. И пока только ранениями отделываемся.
Из Москвы мы так и не ушли, всё в том же Кремле сидим. Укрепились, как смогли, парк расчистили и огород развели. Сегодня вот первый урожай огурцов собрали. Машка, вон, окрошки целый чан сообразила. Я уж и забыл, как это на вкус.
Сейчас у нас здесь и куры, и свинки, хотели корову ещё поставить, а то и несколько. Вот только чем их кормить? В Москве днём с огнём сена не найти. Думали, конечно, на газонах выпас устраивать, но потом отказались. Глупости это всё.
Жизнь не стоит на месте, а человек такая сволочь, ко всему привыкает. И сейчас мы имеем два поселения. Одно в Москве, это мы, а второе уже за городом, километрах в семидесяти от МКАД-а. Эту общину Чума организовал. Не захотел с нами в столице остаться. Оно может и к лучшему, хотя почему «может», точно к лучшему.
Вот сегодня первую партию молочных продуктов забрали. Хоттабыч привёз, он вместе с Чумой на освоение территорий отправился. А вчера, на вечернем сеансе связи, сообщил, что к нам едет — молоко, кефир, сметану и сыр везут. В обмен на патроны и другие блага цивилизации.
Мы, конечно, и так бы им всё отдали, по первому требованию, и ребята об этом знают. Они на самом деле давно нам заявку скидывали, всё уже собрано стоит. А сейчас, значит, молочка на обмен, оказывается, привезут.
Сейчас пообедаем и на встречу двинем. Хоттабыч скорее всего с прикрытием будет, но лишние воины точно не помешают. В общем, жизнь налаживается, как говорится: «Дела идут, контора пишет».
Честно говоря, я бы лучше к Чуме жить свалил, но пришлось в столице остаться. Решение коллективное принимали, в тот самый вечер, когда я узнал, что Машка моя жива осталась.
***
— Аркадич, ты что мне вколол такое? — я никак не мог сообразить, что происходит. — Мне жена мерещится.
— Сергей Сергеевич, я бы попросил вас успокоиться и выслушать нас, — подал голос Лебедев.
— Варежку свою захлопни, — ткнул я в него пистолетом. — Я сейчас разберусь, мерещится ли мне твоя залупа вместо головы, и если нет, то лучше беги.
— Как ты меня задолбал, Кузов, — вдруг поменялся в лице Лебедев. — Ещё раз я услышу от тебя хамство в свой адрес…
— И что ты сделаешь? Маме пожалуешься? — внутри у меня начал закипать котелок со злобным азартом. — Или залупой своей забодаешь?
Лицо Лебедева налилось краской, и через мгновение из моих рук вылетел пистолет, а из глаз полетели звёзды. Я даже понять не успел, когда тот начал свою атаку, и пропустил несколько точных ударов в челюсть. Хорошо, что у нас разные весовые категории. От этих тычков я всего лишь поплыл. Будь Лебедев килограмм под девяносто, лежать мне сейчас в глубоком нокауте.
По инерции от полученных ударов я сделал два шага назад и упёрся спиной в стену. Справа раковина, слева дверь на выход из кухни.
Лебедев делает рывок, пытаясь пройти в ноги. Ага, так я ему и позволил. Шагаю навстречу и чуть в сторону. Коленом наношу нападающему удар в голову, только он тоже не пальцем делан. Вместо того, чтобы услышать хруст сломанного носа, ощущаю боль в бедре. Лебедев слегка увёл лицо, а вместо него воткнул большой палец мне в рану. Затем обхватил бедро и, распрямившись вместе с ним, выбил мою опорную ногу.
Я рухнул на пол и больно ударился затылком о край раковины. Лебедев в один прыжок забрался сверху и принялся колотить меня кулаками в лицо. Я пропустил, наверное, ударов пять, пока удалось связать ему руки. Затем я смог перехватить его за шею и прижать к себе. Всё, теперь бить меня он не сможет, но и положение почти безвыходное. Обниматься так можно долго.
Освободив одну руку, я нанёс удар в почку, точнее, попытался. Лебедев подставил локоть, но при этом потерял устойчивость. Я мгновенно воспользовался моментом и крутанулся под ним вначале на один бок, затем на другой. Раскачав нужную амплитуду, я одним рывком поменял положение. Теперь моя позиция сверху, а шея Лебедева в удушающем захвате.
Он уже стучал ладонью по полу, когда из моих глаз вновь полетели искры, а затылок взорвался болью. Уже заваливаясь на пол, угасающим сознанием я увидел толпу народу в прихожей. В дверях стоял Чума с кривой ухмылкой на лице.
— Я фигею с вашего отдыха, господа, — услышал я его насмешливый голос. — Боюсь представить, как вы работаете.
В наступившей паузе в полной тишине раздался шкрябающий звук. Чума отправился спать, почёсывая задницу.
Я перевёл плывущий взгляд на движение слева. Там стояла Машка, зажимая в руках горлышко от разбитой бутылки. Затем моё сознание погасло, и наступила тишина.
Очнулся я от резкой вони. С трудом разлепил глаза и сразу дёрнул головой, снова ударившись больным затылком обо что-то. Передо мной на корточках сидел Степан Аркадьевич и тыкал в нос ваткой, смоченной в нашатырном спирте.
— Кузов, ты дебил? — сквозь шум в мозгах долетел до меня вопрос.
— Что? — спросил я. — Чего обзываешься?
— Давай ещё, — донеслось до слуха, и в нос тут же шибанул резкий запах нашатыря.
Сознание начало проясняться, голоса же стали нормальными, а гул потихоньку затихал.
— Кузов, ты как? — задал вопрос тот же голос.
— Жить буду, — ответил я и скосил взгляд. — Значит, не приглючило.
— Нет, живая я, — ответила Машка. — Прости, но так было нужно.
— Для кого? — спросил я и попробовал встать. Не вышло, руки были связаны за спиной. — Развяжите.
— Ты успокоился?
— Успокоился, успокоился, — ответил я. — Бить больше никого не буду.
— Аркадич, — Машка кивнула на меня подбородком.
Доктор взял со стола нож и, отогнув меня от тумбочки, срезал путы. Я размял успевшие затечь кисти и попробовал подняться с пола. Меня сразу повело в сторону.
