Адаптивное поведение человека, направленное на достижение результатов, необходимых для удовлетворения потребностей, требует умения ориентироваться в особенностях социальной среды и включает оценку собственных действий и действий других людей. Являясь составляющими культуры любого общества, социальные нормы и правила лежат в основе разделения действий на допустимые («хорошие») и запрещенные («плохие»), тем самым ограничивая и направляя поведение человека (см., напр.: Александров, Александрова, 2009; Гусейнов, 2014). Взрослые люди, воспитанные и живущие в социуме, обычно имеют представление о действующих в нем нормах и правилах и о том, какие последствия могут возникнуть в случае их нарушения: наказание, чувство вины и стыда и пр. (напр.: Бобнева, 1978). Таким образом, социальные нормы и правила представляют собой важный компонент среды, в которой развивается и живет человек.
Социальные нормы принято подразделять на моральные и конвенциональные (Huebner, Lee, Hauser, 2010; Smetana, 2005; Turiel, 1983, 2005). Конвенциональные нормы имеют отношение к принятым в данной культуре правилам поведения (закон, этикет и пр.). Моральными считаются нормы, относящиеся к интересам и благополучию других индивидов; за их нарушение человек карается наиболее суровым наказанием (Turiel, 1983), а способность распознавать моральные нарушения формируется в раннем детстве (Bloom, 2013; Smetana, Braeges, 1990). Моральная оценка характеризует действия индивида по отношению к другим, включая помощь другим индивидам и причинение им вреда. Такая оценка действий является составляющей любого поведения человека (Александров, Александрова, 2007, 2009; Гусейнов, 2014; Шадриков, 2006) и позволяет согласовывать его с общечеловеческими и социокультурными ценностями. Изучение моральной составляющей поведения является важной основой для описания психологии субъекта (Знаков, 2013) и представляет собой актуальную тему исследований в психологии и других науках о человеке (см., напр.: Швырков, 1993; Ellemers et al., 2019; Greene, 2013; Hauser, 2006; и мн. др.).
Интерес к проблемам морали в психологии постепенно возрастал начиная с 1990-х годов, и максимум числа исследований в этой области наблюдается в последнее десятилетие; есть основания полагать, что рост исследовательской активности в области морали продолжится и в ближайшем будущем (см.: Ellemers et al., 2019). Особую роль в этом процессе сыграло развитие междисциплинарных исследований, объединяющих теоретические наработки из области философии, различные психологические подходы и методы нейронаук. В этой книге, реализуя междисциплинарный подход, мы предлагаем взгляд на проблемы морали с позиций системно-эволюционной теории (Александров, 1989, 2001, 2011; Александров, 2006а; Александров и др., 1997; Швырков, 1986, 1995; Alexandrov, 2015, 2018; Alexandrov et al., 2000, 2017, 2018; и др.), ключевым понятием которой является системная структура субъективного опыта. В отличие от традиционного для философии понимания субъективного опыта как переживания и элемента субъективной реальности, в психологии принята более конкретная трактовка этого понятия в связи с организацией знания, формируемого в процессе научения. В рамках системно-эволюционной теории структура и динамика субъективного опыта описывается через набор функциональных систем (см.: Анохин, 1975; а также: Александров, 2009; Швырков, 1995; и др.) – элементов опыта, сформированных в процессе индивидуального развития, с учетом отношений, в которые эти системы вступают, т. е. межсистемных отношений. В качестве единицы структуры опыта рассматривается набор систем, сформированных на разных этапах индивидуального развития, одновременная актуализация которых характеризует текущее «состояние субъекта поведения» (подробно см. в: Швырков, 1995; Alexandrov, 2018) и обеспечивает достижение результата поведения. Новые системы формируются при научении новому поведению, не замещая уже имеющиеся системы, а встраиваясь в структуру опыта, как бы «наслаиваясь» на них. Рост числа систем и отношений между ними в ходе индивидуального развития приводит к увеличению дифференцированности опыта и системных процессов, обеспечивающих поведение[1]. Последующая реализация поведенческих актов обеспечивается актуализацией систем, которые были сформированы при научении данному поведению, а также систем, сформированных на предыдущих этапах индивидуального развития; поэтому оказывается, что в основе осуществления поведения, образно говоря, лежит реактивация этапов его становления, представленных системами, образованными на протяжении индивидуального развития. Таким образом, ключом к пониманию психологических и мозговых основ поведения служит история формирования этого поведения начиная с самых ранних этапов онтогенеза. То есть системная организация любого поведения может рассматриваться как «фиксированная» в структуре опыта история его формирования.
Принципиальным компонентом описываемого подхода является концепция системогенеза П. К. Анохина (Анохин, 1975), согласно которой гетерохрония в закладках и темпах формирования отдельных морфологических компонентов организма на ранних этапах индивидуального развития связана с необходимостью образования целостных «общеорганизменных» (а не «мозговых») функциональных систем, которые требуют вовлечения множества элементов из разных органов и тканей. Это обусловливает возможность использовать методы анализа физиологических показателей, таких как сердечный ритм, для исследования динамики поведения и его системной организации[2]. Важно отметить, что в рамках системно-эволюционной теории принимается двухаспектное решение психофизиологичской проблемы: психические процессы, характеризующие организм и его поведение как целое, и нейрофизиологические процессы, протекающие на уровне отдельных элементов, сопоставимы только через информационные системные процессы организации поведения. Иначе говоря, психические явления могут быть сопоставлены не с самими физиологическими явлениями, а только с процессами их организации. Таким образом, психологическое и физиологическое оказываются частными описаниями одних и тех же системных процессов, лежащих в основе поведения[3].
В книге «Мораль и субъективный опыт» мы обсуждаем представления о морали и ее роли в социокультурной эволюции, а затем на основе результатов, полученных в наших исследованиях и работах других авторов, подробно рассматриваем закономерности динамики субъективного опыта при моральной оценке. Под моральной оценкой мы понимаем одну из характеристик целостного поведения субъекта, основанного на организации активности систем, составляющих структуру его опыта. Моральная оценка характеризует отношение субъекта к конкретным действиям в терминах «хорошо»/«плохо», но не для непосредственной собственной выгоды, а для благополучия других людей или общества в целом, с опорой на принятые в данном обществе моральные нормы и ценности. Важно отметить, что в данной книге мы используем термин «моральная оценка», а не «моральное суждение», как часто принято в литературе. Значение слова «суждение» может пониматься как высказываение или утверждение, а также как форма мышления, имеющая оценочный характер и вербальное выражение, т. е. преимущественно рациональная (см., напр.: Философский энциклопедический словарь, 1983). Однако современные теоретические подходы и исследования в области психологии морали, которые мы подробно обсуждаем в книге, аргументированно придают важное значение интуиции и подчеркивают роль эмоций. Термин «моральная оценка» учитывает вклад как интуитивного, так и рационального компонентов в формировании морального отношения к действиям. Кроме того, в контексте рассмотрения психологических основ поведения человека «моральное суждение» является прежде всего оценочным. Так, императивность морали, понимаемую как вклад моральных ценностей, норм, идей и т. п. в поведение человека (см.: Апресян, 2018), с этих позиций, скорее можно считать составляющей мотивационной сферы: моральная оценка осуществляется на основе имплицитных и эксплицитных знаний индивида о морали данного общества, при этом в его поведении, помимо моральной оценки, учитываются и многие другие факторы. В рамках данной работы мы преимущественно обсуждаем именно закономерности моральной оценки, имея в виду, что она является важным, но не единственным фактором в принятии решений о действиях.
