Малиц, князь Зборуча, с привратной башни крепостной стены, окружающей его город, наблюдал за подготовкой штурма. Вражеские орды с утра прирастали бесконечной черной тучей, размещали камнемёты, занимали позиции, сбивали бродник через речку Иницу. В стылой ноябрьской серости река, обнимавшая городские укрепления, казалась тощим неповоротливым больным червяком, серое тело которого сейчас легко будет раздавлено мощной пятой непобедимых гучей.
Свирепые и многочисленные племена из-за Волотских гор, страшные и беспощадные, держащие в страхе полянские земли последние несколько лун, пришли сегодня и к стенам его города.
Кровавый след, что успел проложить за собой этот странный народ, был красноречивей речей бродячих сказителей: за три месяца восемь городов и бесчисленное множество селений были сожжены, а пепелища посыпаны солью. Княжеские семьи вырезались полностью и целенаправленно – ни плена, ни заложников, ни красавец-княжон в гаремы, ни младенцев в знаменитое войско Верных Псов при вожде. Ветвь князей Поморанских перестала существовать. Как перестали существовать люди, жившие на их земле.
Случайно спасшихся и добравшихся до Зборуча было невероятно мало. Их спасение, кроме как чудом, по-другому не называли. Гучи не оставляли в живых никого.
Об этом диком народе на восточной стороне Волотских гор было известно немного. Их племена всегда жили обособленно и никого из чужаков не допускали в свои земли. Купцы, изредка имевшие с ними дело в приграничье, рассказывали невероятные вещи. Настолько невероятные, что умные люди, пересказывая их, уверяли, смеясь, что делить эти россказни стоит даже не на два, а, по крайней мере, на пятнадцать.
Говорили, что бог, которому они поклоняются, слеп и кровожаден. Ему нужно много человеческой крови, а когда он голоден – не разбирает между своими и чужими. Поэтому гучи стараются предупреждать желания божества и напоить его кровью соседних племён прежде, чем он обратит гневный взор на детей своих. Будучи невоздержан и ненасытен, бог гучей повелел своим рабам жить в аскетизме, не копя добра и не нежа тела – об их умении спать на сырой земле и о неразборчивости в еде поляне сочинили немало развесёлых басен.
И где теперь эти сказочники?..
Никто и подумать не мог, что со стороны враждующих между собой, разрозненных племен, угрюмых одиночек, объединённых только безусловной преданностью своему столь же угрюмому богу, может исходить серьёзная военная опасность. Казалось невероятным, что они могут организоваться в значительную силу, создать из этой силы полноценное войско, привлечь достаточное количество солдат – ибо чем заинтересовать того, кому ничего не надо?..
Но глаза не обманывали князя – гучи пришли. И пришли не ордой дикарей, а монолитным, тренированным, дисциплинированным и хорошо вооружённым войском. Скоро эта чёрная сила, как стая саранчи, накатится на его город, оставляя после себя пепелище…
Малиц не обольщался. Рассчитывать ему не на что, силы слишком не равны. Понимали это и жители Зборуча. Многие озаботились покинуть город ещё неделю назад, как только стало известно, по какому пути двинулись гучи от разорённого Поставца. В городе остались дружина князя и ополчение.
Отец из стольного Угрица прислать помощь не успевал. А, может, по здравом размышлении, и не собирался этого делать. Возможно, Зборуч он уже похоронил. Вместе с сыном и его семьёй. Он ведь прекрасно понимал, никакая помощь не спасёт сейчас ни обречённый город, ни положение дел. Теперь он, наверняка, спешно собирает все доступные силы – и собственные, и союзные – вокруг Угрица. Может, и братья Малица, к которым тот также слал безответные послания с просьбой о помощи, отправились с войском к отцу.
Помощь пришла только из соседнего СебрЕвеца, от княжевшей там сестры Малица Ванески. Она сама привела свою дружину к Зборучу и теперь стояла рядом с братом в полном воинском облачении.
У полян женщины сражались. Народ, обживающий земли на перекрёстке миров, всегда должен быть готов их защищать. А в желающих эти земли воевать недостатка не было никогда. Стычки, сражения, походы, осады и штурмы городов, набеги кочевников – редко боги даровали народу мирное лето. Поэтому женщины полян, так же, как и мужчины, изучали искусство владения оружием. Само собой, в размерах, определяемых происхождением. Если необходимый набор умений для крестьянских или мещанских дочерей включал в себя сносное владение боевым топором и пращой, стрельбу из лука, то женщины княжеского рода были полноценными воинами. С обязательным условием боевого крещения.
Женщины, конечно, не участвовали в боях постоянно, кроме тех немногих, кто сделал воинскую стезю своей судьбой, отказавшись от замужества и материнства. Но в тяжёлые времена, когда сильный и многочисленный враг угрожал их землям, их дому, помощь полянских воительниц оказывалась не лишней.
Уходя в бой, матери семейств прощались с детьми, оставляя их на старшую в роду, надевали кольчугу и обрезали косу. Вместе с косой женщина отсекала свою прежнюю жизнь, оставляя себя без прошлого во имя настоящего, дабы не тяготило над её решимостью сожаление о брошенных детях, о родном доме; чтобы её воинских дух не смущали картины прошлого счастья мирной жизни; чтобы не дрогнула она, стремясь сберечь собственную жизнь в ущерб общей цели.
Если женщина не возвращалась из боя, Макона принимала её в свои объятия как воина, погибшего за землю свою – без ошибок и грехов прошлого. Если возвращалась с победой – небесные пряхи начинали ткать для рождённой повторно новый узор жизни на новом полотне отрастающих волос.
…Малиц покосился на Ванеску. Коротко остриженные светлые волосы чуть виднеются из-под шлема. Голубые льдистые глаза осматривают открывающуюся со смотровой площадки панораму спокойно и отстранённо. Она тоже всё понимает. Ещё с утра княжна принесла требы прощания Сурожи и требы встречи Маконе. Она готова умереть.
А вот готов ли Малиц принять её жертву?
Князь задумчиво смотрел на сестру. Безусловно, хороша, хоть и намного старше его. Правда, хороша не мягкой женской, а какой-то монументальной красотой. Слишком жесткие черты лица, слишком загорелая и обветренная кожа, слишком холодные глаза, слишком натренированное, сильное, почти мужское тело. Всё еще гибкое и лёгкое, несмотря на возраст.
… Князь был не похож на сестру. Последыш, рождённый во втором браке Угрицкого князя с юной дочерью хана суран, вообще мало походил на полянина. В его облике было много от крови матери – смуглый, чернобородый, с высокими скулами и ястребиным носом, он, тем не менее, унаследовал от отца более, чем казалось на первый взгляд: упорство, железную волю и беззаветную ярость в бою. Он не был обделён подвижным умом, и с возрастом, возможно, так же, как и отец, мог бы назваться Мудрым. Но судьба, видимо, решила не давать ему этой возможности и оставить молодым навеки.
