Вечерняя столица купалась в лучах закатного солнца, медленно погружаясь в тёплую летнюю ночь. Вдруг за окном начался дождь. Летний дождь, тот самый, который познакомил её прошлым летом с Учителем. В комнате одиноко. И вдруг в этой томительной ватной тишине Лера отчетливо услышала, словно подобие майского грома, как звякнула на телефоне пришедшая долгожданная эсэмэс: «Приветик, милая Лерик» – высветилось на экране мобильника, и она забыла, как дышать, начала метаться и зачем-то оглядывать комнату, сразу наполнившуюся его улыбками, выискивая на его подаренных книгах родное лицо и голубые глаза. Её словно накачали гелием: лёгкость во всём теле взывала к каким-то забытым инстинктам, и хотелось, безумно хотелось взлететь, воспарить над крышами, став алым ангелом среди этих розовых облаков.
Удивительно, как эти три слова осветили комнату, перевернули всю твою жизнь, разделив ее на до и после, заставив забыть о плохом прошлом и обрушили ту стену, что возводила она в душе последнее время. Что-что, а стены ломать и строить она умела. В прошлом Лерка – строитель, своими эмоциями, как новичок – маляр, могла заляпать любые прозрачные отношения.
Она подумала: «Ты смог обрушить ту стену, которую я возводила годами с каждым мужчиной, попадающимся мне на пути. Ты реанимировал во мне уже почти угасающие отношения к мужчине… (Продолжение этого рассказа после Карлица).
Лана с ужасом смотрела на себя в зеркало и мысли ритмично стучались в её голове: «Ну почему я такая маленькая, ну почему у меня такая большая голова, и глаза, которые слишком велики для моего лица. А волосы?! – они торчат в разные стороны! И почему маме угораздило заболеть, а я мучайся за неё! Мне придется идти вместо неё в богатую семью убирать, а там такой высокий красивый хозяин, он будет смотреть на милюзгу, как я, а может вообще и не взглянет».
Ах, эти женщины. На самом деле у неё черные, кипящие смолой глаза, гладкая кожа, тонкий стан, маленькая ножка и миниатюрные ручки, высокая в меру большая грудь, покатые плечи, но главное – она была легкой и веселой! Ещё у неё волнистые тёмные волосы, а её почему-то назвали СветЛана. Имя ей тоже не нравилось…
Родилась Лана в конце 20-го столетия в Москве на улице Пречистенка в добротном, некогда доходном, доме, который достался им по наследству от пращура князя-дворянина. Но теперь они с мамой занимали только одну квартиру в нём. Окна выходили в сторону башенных рубиновых звезд, Соборную площадь.
Из поколения в поколение женщины дворянского рода пересказывают своим потомкам некую легенду, что в середине 18-го века императрица ради забавы насильно женила провинившегося князя на любимой карлице из своих придворных шутов, устроив в Ледяном доме свадьбу полураздетых «новобрачных». Они в течение той брачной ночи замерзли бы на абсолютно ледяной постели, если б сообразительная карлица не выменяла тулуп у одного из стражников на жемчужное ожерелье, подаренное императрицей на свадьбу. Поэтому спасли нашу молодую пару тулуп и пылкие объятья. Для кого-то шутовская свадьба, а для «молодоженов» она оказалась настоящей. Молодой, остроумной и жизнерадостной шутихе удалось вывести пожилого князя из депрессивного состояния. Они зажили и родили даже двух детишек – мальчика и девочку. Так в последующих поколениях этого рода и повелась эта необычная традиция – девочка и продолжатель рода.
Мама поведала Лане и её старшему брату эту тайную историю. Но утаила, что много лет в их роду не было карликов, и вот вдруг… Она посмотрела на маленькую Лану с сожалением. И ещё, мама знала, что все женщины рода были несчастны в любви, поэтому можно было предположить, какая судьба выпадет ее маленькой, беззащитной доченьке. Брат Ланы уехал жить к родственникам за границу ещё в тревожные девяностые, когда сестра была ещё маленькой, впрочем, она оставалась почти такой же и после.
В пять лет бабка-гадалка пророчила маленькой куколке принца или дипломата повстречать по судьбе, и жить как в сказке, но мама такому прогнозу не очень-то поверила. Лана унаследовала дворянскую кровь отца, от маленькой бабушки – живость и легкость, насмешливость и юмор. Она играла на фортепиано, у неё был мягкий, высокий и звонкий голос, сопрано. Выучилась она всему дома, так как мама боялась, что её, маленькую, будут дразнить и обижать в школе. Поэтому Лана с возрастом рвалась из «казармы» на волю. Незаметно она стала девушкой, и также незаметно упрочилась ее слава среди парней Пречистенки, и пошли толки, что она ветрена, но не может жить без поклонников. Без больших забот и усилий с её стороны пришло к ней все женское, что так отличало ее от большинства сверстниц – обаяние, капризность, лёгкость, игривый блеск глаз.
Когда ей было шестнадцать, Лана почувствовала, что мужчины к ней проявляют особое внимание. Мужчин привлекал её маленький рост и девичья фигурка. Она была не только миниатюрной, но к тому же наивной хохотушкой, по-девичьи доверчивой и страстно влюбчивой, но никогда отношения с «женихами» не доходили до постели. Она умела вовремя уйти, увернуться. Ещё ей очень нравилось «заводить» сильных мира сего, «изводить» и уходить… к другому, более эмоциональному. Но это было до тех пор, пока она не встретила его – хозяина своей судьбы.
– Мамочка, – весело спрашивала она вечно занятую делами мать, – у нас в роду не было цыган? А то все говорят, что кровь у меня цыганская.
– Что ты, Светланушка, Бог с тобой. Нет никого из кочевников, а вот голубых кровей в роду предостаточно, – гордо и с недовольством отвечала учительница русского языка, перешедшая работать горничной, чтобы покрывать расходы за квартиру и лекарства. Она часто болела.
Мама, недовольная несправедливостью вокруг, пребывая в болезненной аллергии к реальности, так и не поднялась больше. Ушла из жизни тихо. А Лана продолжала поездки за город, в коттеджный поселок, куда с 90-х перебирались чиновники и бизнесмены, где они жили на широкую ногу за высоким забором.
Прошло восемнадцать лет. Лана, как-то вечером после работы взгрустнула в своей комнатке прислуги и вспомнила себя, как тогда, давно, заболела мама, которая работала гувернанткой, и ей пришлось её подменить в загородном особняке. Хозяева встретили её настороженно, особенно молоденькая жена, но она была в положении, и ей было тогда не до выбора. А красивый в возрасте блондин стал захаживать по вечерам к Лане в комнату, якобы наставляя, как себя вести в доме, но сам брал её нежные руки и долго не отпускал из своих тёплых ладоней. При его нежном прикосновении Лану как будто пронизывало током. По телу проходила томительная и нежная дрожь. Она погружалась в какой-то дурманящий туман, безропотно принимая все ухаживания хозяина. Такое необъяснимое состояние было у нее впервые, и она не могла объяснить его. Что это? Любовь к чужому мужу? Куда девались её увёртки и осторожность. А он, такой красивый и опытный, словно почувствовал легкую «добычу», наклоняется над ней, запечатлев у неё на губах целомудренный поцелуй, затем второй, от которого прошла сладкая судорога. Она вся замирает, вцепившись маленькими пальчиками в крепкие мускулистые плечи. А его нежные умелые руки уже скользят к цели.
