Пико
- Эй, чудовище!
- Чудовище, выходи! Тебе от Его Величества подарок!
Кричали громко, так что не услышать нельзя. Пико медленно разогнулся и похромал к выходу из своей берлоги. Ему нет дела до короля и его подарков. Но шутить с ним всё же не стоит. Ещё свежо было воспоминанье о королевской охоте, когда его ради забавы привязали к крупу лошади и король хохотал, глядя как он пытается удержаться на ней.
Ненависть, а ещё злость на весь мир, вот, пожалуй, и все чувства, что у него остались. Верно, и правильно его назвали чудовищем. Ни от кого, даже от собственной матери он не встречал иного обращения. И имя то свое помнил, только из чистого упрямства. Ибо человек без имени обречён умереть. А был ли он вообще человеком?
Пико открыл дверь и посмотрел на людей, что собрались перед домом. При оружии, в королевской форме, на конях. Что им надо от него? Чего они хотят? От непривычного яркого света слезились глаза. Как только он вышел, все голоса смолкли. Он настолько страшен? Хотя, впрочем, он знал, что да. Горбун, уродец – вот кто он на самом деле.
- Вот. Его Величество тебе жену передал. Развлекайся!
Вышел вперёд самый воин и вытолкнул вперёд девушку. Такой красоты Пико никогда ещё не видел. И обозлился ещё больше. Потому что он уродлив, а она – красива. Мысли с трудом ворочались в голове, а говорить он и вовсе отвык. Жизнь в лесной глуши отучила его от этого.
- Забирай! – И воин сильней толкнул девушку ему в руки. А следом полетели бумаги. Прихоть короля.
Пико схватил её за тоненькую руку и втащил в дом, потом подобрал бумаги и захлопнул дверь, отделяя свою берлогу от мира людей, в котором ему нет места. Значит теперь она – его жена. Подачка Его Величества. И что ему с ней делать? Он был растерян. Слишком долго не общался с людьми, отвык.
Перехватил её покрепче за руку и потащил за собой, на кухню. Маленькая каморка, почти под землёй, где света даже днём едва хватало. Но зачем ему смотреть на свет? Он слишком уродлив для этого.
Остановился, перевёл дыхание. Лестница очень тяжело ему давалась. Поднял глаза на девушку и тут же опустил. Она была слишком красива. Настолько же, насколько он уродлив. Голова заболела от непривычных мыслей. Интересно, такие волосы на самом деле бывают? Золотые, словно колдовство. Или это лишь кажется ему? Дотянулся, дотронулся. И она вдруг затрепыхалась в его руках, вырываясь. В глазах застыл ужас. Он сжал её руку посильнее, но девушка дернулась раз и ещё раз. Она сражалась с ним молча и яростно. Трепыхалась, как птица, попавшая в силки или как мотылек. Он видел таких. Попадали в паутину и дёргались до последнего, даже когда паук впрыскивал свой смертельный яд. Оставляя пыльцу и остатки крыльев.
И эта девушка будет биться до последнего, пока не умрёт. Но он не желал ей смерти, понял вдруг Пико. Наоборот. Хотелось рассмотреть её поближе. Уродство всегда тянется к красоте. А грязь – к чистоте. И он отпустил её руку.
Девушка тут же дёрнулась, обернулась пугливо, отступила к стене и сжалась в уголок возле печи, стараясь стать как можно незаметнее. Пусть её.
Пико отвернулся от неё и шагнул к столу. Достал нехитрую посуду – глиняные кружки, миски, да пару ложек. Снял с печи чугунок с супом и поставил на стол. А потом налил обе тарелки до краёв. От супа шло тепло и, наверное, запах. Да только он не чувствовал. Давно не ощущал ни вкуса ни запаха. Съедобно, да и ладно. Дичь, да прочие запасы он брал у охотников. Им же отдавал шкурки животных, что попадались в силки.
Медленно уселся на деревянный табурет. Спина сегодня болела сильнее обычного. Суп казался слишком горячим, обжигая рот. В сторону девушки старался не смотреть, но и забыть не мог, постоянно ощущая её присутствие. Словно светлое пятно в его тёмной каморке.
Тяжело встал, отодвинув табурет и направился к печи, подкинуть дров. На улице была уже поздняя осень и его берлога промерзала, если не топить. Дрова он заготавливал сам, только с каждым годом это становилось всё тяжелее и тяжелее. А по осени невыносимо болело всё тело.
Он подбросил дров, прикрыл заслонку в печи и снова нашёл взглядом девушку. Она сидела обняв колени руками, забившись в угол. Позвать есть? Он не любил говорить. Зачем? От чудовища никто не ждёт речей. Он взял со стола кружку с чаем и шагнул к девушке. Присел на колени. Так было не больно. И протянул ей чашку с чаем.
- Пей!
Она отшатнулась от него и только в защитном жесте вытянула вперёд руки.
- Не прикасайся ко мне, чудовище!
Почему-то стало больно. Но он ведь правда чудовище. Горбун. Уродец.
Пико оставил чашку на полу возле девушки, встал и похромал прочь. Пусть сидит. В груди снова взметнулась злость. Так всегда. С детства. Он хотел помочь. А в него плевали и боялись. А за помощь благодарили палками.
В комнате было темно. Он не зажигал свечей. Скинул ботинки и улёгся на кровать в чём был. Легкое одеяло почти не давало тепла, а сон был некрепок. Слишком болела спина.
А ночью он проснулся от странных звуков. На что они похожи? Он давно не слышал ничего подобного. Привык жить один. И ни собаку ни кошку не заводил. У горбуна не может быть друзей. И всё-таки в ночи раздавались какие-то звуки. Словно кто-то всхлипывал. Рыдал в его доме? Пико встал и похромал в кухню.
В углу у печи, скрючившись рыдала девушка. Кружка с чаем была не тронута. Суп на столе остыл. Почему-то он не разозлился. Только что-то зашевелилось в заржавленной душе.
Он похромал к девушке. Она уползла ещё глубже, сжалась в угол, словно стараясь стать ещё незаметнее, чем была. Но она не подходила этому уродливому дому, так как свет не спрячешь в темноте. При звуке его шагов девушка закрыла лицо руками. Пико подошёл к ней.
- Почему ты плачешь? – Слова с трудом срывались с губ. Он отвык говорить. Не было желающих общаться с горбуном. Но ему было интересно. Почему она плачет? Он не плакал никогда. Не умел.
Она отняла руки от лица. Наверное, в темноте она не видит его, а он различал её силуэт. И ещё вдруг тонкий запах пробился в ноздри. Такой слабый, цветочный, манящий. Он напоминал о лете и полевых травах. А она сидела и молчала. Просто смотрела в темноту, на него. Он думал, что она не ответит. Но она заговорила. И голос колокольчиками рассыпался по его дому. Ему даже показалось что его каморка прислушивается к небывалым звукам.
- Я боюсь, - она тихо всхлипнула. И тут же в испуге зажала рот руками и вздрогнула. Такая тоненькая и маленькая, словно тростиночка. Он мог бы если захочет, переломить её одной рукой. Мотылёк, попавший в лапы пауку.
Он не знал, что сказать. Не умел успокаивать. Только подвинул ей кружку.
- Пей. Это чай.
В этот раз она взяла кружку, поднесла к губам и выпила почти всю. А он встал и вернулся в свою комнату. Снова устроился на кровати, поворочался немного, да так и не уснул до утра. Лежал и смотрел в потолок.
