В данной книге содержаться сцены употребления табака, алкоголя и наркотиков. Наркотики опасны и вредны для здоровья, незаконны и ведут к смерти или тюрьме. Автор резко осуждает употребление веществ, любую их пропаганду и тем более рапспространение и способы употребления.Употребление и распространение наркотиков преследуется по закону и запрещены.В книге отображены негативные последствия употребления и распространения веществ. ПЕрсонажи употреблявшие что либо в книге либо мертвы,либо мучаются доживая отсатки дней. Сцены употебления в книге являются художественным приемом и не пропагандируют употребление наркотиков и являются литературным вымысло.Пропаганда наркотиков запрещена и преследуется по закону.Берегите себя и своих близких! Автор описывает людей чей образ жизни вреден, осуждаем, несет последствия в плане здоровья и ограничения свободы, с целью показать что это плохо и так делать не надо, иначе будут последствия.
Оправдывая или популизируя наркотики вы становитесь соучастником преступления – не делайте так.
Употребляя вы губите своюб жизнь – не делайте так.
Распространяя нарктотики вы совершаете преступление – не делайте так.
Наркотики – зло,книга рассказывает об этом. Спорные моменты в книге показывают что это так и есть и ничего более – наркотики это зло и преследуются по закону.
Распространение, приоьритение,хранение,перевозка,изготовление,переработка наркотиков, а также их употребление на территории Российской Федерации преследуется по закону. Автор не поддерживает и не пропогандирует никакие из перечисленных деяний.
Во дворе рядом с домом стоял древний брошенный запорожец, мы были детьми и часто залезали внутрь салона и играли в водителей, лобовое стекло было разбито до нас, так что залезть внутрь не составляло труда. Спустя какое-то время в запорожце поселились бомжи и мы больше не ходили туда, а запорожец месяц спустя сгорел и его увезли на свалку. Слева от моего дома стояли гаражи-ракушки, и мы играли, прыгая по ним, или играли в прятки между ними. Однажды кто-то домой оттуда принес использованный шприц, после чего всем нам запретили строго настрого там гулять. В итоге у нас обстоятельства отняли два самых интересных места для игр, и мы нашли дырку в заборе детского садика напротив моего дома, и играли там на верандах и качелях. Когда наступали будни, нас отводили родители в этот сад на полдня, а затем забирали домой. Большая часть детского садика была более-менее пригодна для игр, а вот дальняя веранда была заселена спящими бомжами и нам туда было запрещено походить, забор садика напоминал решето, через которое свободно пролезали бомжи, ночевавшие под крышей веранды.
Слева и справа от дома были детские площадки, та что слева большая, а та что справа маленькая. На большой площадке всё что было, это большая напоминавшая внешним видом терем деревянная горка, на которой я постоянно зарабатывал занозы и царапины –горка была плохо зашкурена. Со временем кто-то из родителей заплатил кому надо и горку отшлифовали так, что она стала гладкая как стекло, но к тому времени у меня и других детей, друживших со мной уже, пропал интерес к горке, и у нас появилась новая фишка – мы лазили наперегонки и кто выше по деревьям, росшим вокруг детского садика. На маленькой площадке была карусель и пара качелей на которых иногда местные школьники выполняли “солнышко”, но для нас интерес представляла только карусель, на которой мы играли в “пьяниц”-бешено раскручиваясь на ней в течении десяти минут мы потом зигзагами или ползком двигались по площадке пока не отпустит.
Еще правее от дома была огромная детская площадка и ряды “ракушек”, в итоге мы, быстро поняв отсутствие запрета со стороны родителей и выгоду, мигрировали туда познакомившись с местными детьми-так наша “банда” удвоилась. Неподалеку справа от площадки, через дорогу стоит церковь, возле неё в те годы часто останавливались дорогие автомобили немецкого производства, и мы издалека рассматривали топовые на тот момент мерседесы и Бмв, из которых выходили лысые дядьки в кожаных куртках или малиновых пиджаках и заходили в церковь замаливать грехи.
Пару раз возле церкви стояло очень много дорогих тачек и дорогущий катафалк Линкольн – видимо кому-то из лысых дядек “не повезло”, но нам до них не было особого дела, мы с открытыми ртами стояли неподалеку и рассматривали с восхищением дорогие автомобили. Со временем я как и все пошел в школу, двор мой неоднократно перестраивался, перекапывался, преображался и расширялся за счет новых знакомств и детских игр. Вокруг детского сада наконец то возвели нормальный забор, отреставрировали веранды, а бомжей разогнали. Мы уже не заходили на территорию садика, у нас в распоряжении были школьные дворы, а когда мы прогуливали уроки, мы часто пролезали сквозь дырявые заборы чужих школ и прикидываясь учениками этих школ угарали над их учителями на уроках которые срывали.
Так же в моем распоряжении был школьный двор, где я играл в футбол защитником и играл в вышибалы или “козла”. Когда мы играли в “козла” и били мячем об стену оставляя отпечатки мяча, на нас ругался злобный школьный дворник, которого мы начинали дразнить пока он не взбесится и не начнет за нами гоняться. Неподалеку от моего дома сгорел четырехэтажный дом, он стал через месяц штаб квартирой бомжей и других сомнительных личностей на долгие годы, и мы так и не смогли полазить по развалинам в поисках безделушек и артефактов. Нашу изначальную банду раскидало по разным школам и другим дворам-так, что контактов не осталось. Деревянную горку и старые качели заменили на пластиковую горку-трубу и на современные прочные качели и шведские стенки всех цветов радуги. Я немного завидовал малышам-у них площадки стали явно лучше, чем те на которых играл я, плюс они уже не знали, что такое “асфальтовая болезнь”, так как покрытие на новых площадках было резиновым, а не асфальтово-щебеночным. Пока я не пошел в школу, все подъезды считались территорией для игр и продолжением двора. Затем везде поставили кнопочные замки и доступ на какое-то время пропал, но, когда кнопки достаточно затерлись и почернели, пароли к ним стали очевидны всем и доступ возобновился, а я пошел в школу и классу к шестому знал коды от всех подъездов в районе. Когда везде начали ставить цифровые домофоны ситуация изменилась и доступ опять пропал на какое-то время, но со временем появились друзья которые знали цифровые комбинации к каждому подъезду и мы продолжили шариться по подъездам. Очень выгодно знать пароль от пары подъездов, когда на дворе девяностые и начало двухтысячных, это помогает спрятаться от разбуженного на лавочке бомжа или алкаша, погнавшегося за тобой в порыве гнева. Кстати лавочки были местами где кипели страсти круглые сутки, шла война между двумя группировками: пенсионеров против алкашей, спавших утром на лавочках после бурной ночи. Со временем обе группировки вымерли по естественным причинам и лавочки оккупировала молодежь всех возрастов. Изредка на лавочках ночевали пришлые с трех вокзалов бомжи, но их всегда прогоняла молодежь. В моём подъезде на восьмом этаже торговали героином, так что я с детства наблюдал сомнительных личностей в подъезде и у себя во дворе. Торговцы в итоге сели в тюрьму, а их покупателей еще долгие годы хоронили одного за другим по всему району, а с парой я даже успел пообщаться, когда был в старших классах школы. Слева от дома стоял магазин, с пожилой продавщицей которого у моей мамы, была договоренность о том, что я предъявляю ей дневник с пятеркой, а мне выдают шоколадку на выбор за каждую пятерку, а мама потом вечером рассчитывалась с ней. Со временем я стал хуже учиться, а продавщицу поменяли на веселую толстушку лет тридцати пяти. Мы долго ходили накуренными в этот магазин, когда уже отучились в школах, однажды мы убились с другом так, что всё что мы смогли выдавить из себя это “дайте нам вот это и вон то!” и нам дали, несмотря на то что мы не показывали, что нам нужно – продавщице было не в первой и она понимала наш язык в таком состоянии.
