Сначала скорая увезла его. Потом – меня. Мы попали в одну больницу. Его положили в блок на восьмом, меня – этажом выше.
Через три дня интенсивной терапии, едва придя в себя, он начал искать меня. Переполошил всех, и соседей, и врачей. Никто не знал, где я. Теряясь в поисках, обратились к телефону, что был при нём. В памяти был единственный номер.
Мой.
Слов было не разобрать. Речь была бессвязной. Ему было трудно говорить. Однако огромной радости от того, что он нашёл и слышит меня, было не скрыть.
Моей радости было не меньше.
– Не сдавайся, – почти что кричал я ему, пытаясь успокоить и ободрить. – Борись. Я – рядом, живой, всего в нескольких шагах от тебя. Подлечусь, встану на ноги и приду…
– Хорошо, – чётко и разборчиво отвечал он.
Это был наш последний с ним разговор.
Спустя несколько дней с его номера позвонили снова. Чужой женский голос спросил, кем я являюсь абоненту.
– Сыном, – ответил я, едва слыша себя.
– Ваш отец умер. Сегодня в реанимации…
У него был преклонный возраст. Низкая сатурация. Давление. Пресловутая группа риска. Шансов практически не было…
– Что, отец умер? – будучи невольным свидетелем разговора и не веря своим ушам, спросил сосед по палате.
– Да, – машинально ответил я, кладя телефон на тумбочку.
Сосед уставился на меня немым взглядом. Красная зона, пленниками которой мы были, не отличалась излишней добротой. Здесь не было места гуманизму. Не ведая пощады, вирус наносил двойной удар…
Ночью было не до сна. Не хватало воздуха. Я задыхался. Извиваясь на койке, лез из кожи вон – навстречу воображаемому спасительному глотку. В редкие минуты, когда удушье отступало, становилось чуть легче, замирал. Лёжа и смотря в темноту, вспоминал о своей потере. Про то, какое значение имел для меня отец. Как мы были близки с ним. Особенно после того, как не стало мамы…
Он мог уйти пять лет тому назад, в октябре шестнадцатого, когда его настиг инсульт. Тогда мы не обращались к врачам. Несмотря на всю тяжесть удара, старик боялся показать свою слабость чужим…
Неизвестно, сколько у нас было шансов. Прогноз оставлял желать лучшего. Ухаживая за лежачим и беспомощным больным, я старался не думать о худшем.
Отец знал, что я не брошу его. Буду рядом при любом исходе. И, доверяясь, был моим пациентом.
Сначала он пошевелил своей парализованной рукой. Потом коснулся меня. И, наконец, обнял. Три простых действия, между которыми проходили дни, недели, месяцы борьбы. Путь длиной в целую жизнь. Желаннее награды не было. Все усилия окупались сторицей. Мы возвращались туда, где жило счастье – в моё детство.
