* * *
– Сука! – нервы сдали, и Матвей ударил по рулю. – Ненавижу! – закричал в тишине салона, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться окончательно.
Упасть в пропасть.
Из которой потом не выбраться.
Однолюб, мать его, и какого хрена, спрашивается? Ну и что он в ней нашел-то, кроме огромных синих глаз и чистого сердца? Именно их, видимо, и нашел. Все равно больно. От осознания того, что потерял свою девочку.
Походу навсегда…
И еще было что-то – описать словами трудно. Именно это “что-то” и не отпускало Зверя. Давило тяжелой ношей, било по живому и резало на части. Счастливая невеста выходила из подъезда облезлой пятиэтажки, а следом за ней довольный жених. Жирный боров с мешком бабла.
Именно такого мужа ты, милая, хотела? Променяла молодость, планы на будущее и счастливую жизнь с любимым мужчиной.
На что?!
Матвей просил всего пару лет. Немного подождать, и тогда бы он бросил к ее ногам весь мир. Весь этот гребаный мир подарил бы своей любимой девочке.
Арина. До сих пор он проверял ее имя на вкус. Пытался выбросить из головы, изматывал себя, чтобы не думать больше о ней, но нихрена не получалось. Вот и сейчас, как мазохист, сидел за рулем своей девятки и пялился на счастливых молодоженов.
Невеселые мысли парня прервал звонок на мобильный. Бес, твою мать – этому что нужно? Догадался, что Матвей сорвется. И обязательно поедет. Хотя бы взглянуть издалека.
В последний раз.
Завтра Арина улетает в Италию…
– Да! – Матвей прорычал в трубку, когда принял вызов, иначе вынесет весь мозг этот неугомонный Бес. Лучший друг, старший товарищ – вечно он лезет со своими нравоучениями, когда его никто не просит.
– Ты какого хрена туда поперся? – Зверь услышал грозный бас в трубке, хотя другого и не ожидал услышать от злого Беса.
– Да пошел ты… – парень фыркнул, однако друг не унимался:
– Вали оттуда! – пауза, которую никто не прерывал. Лишь тяжело дышали. Оба. Практически в унисон, заранее зная ответы на все вопросы. – Глупостей только не наделай, – и Бес отключился.
Белоснежный лимузин скрылся за поворотом, а Матвей опустил голову на руль. Всё, это точно конец. Арина вышла замуж и послала своего любимого Зверя нахрен. Единственная из женщин, кому он позволял так себя называть. Остальные с придыханием произносили эту будоражащую кровь кличку.
И то за спиной у парня.
Молчаливый, вечно мрачный Матвей Медведев вселял ужас. Хрен его знает, что в башке у этого тихони. Иногда он показывал свою сущность – рычал, как настоящий зверюга, вызывая дрожь в коленях у окружающих. Враги боялись, женщины желали попасть в постель к молодому, симпатичному и такому загадочному парню.
Но он выбрал Арину. Случайно, словно судьба дала ему в руки этот цветок.
А потом так жестоко забрала, оставив рану в сердце.
– Уходи, Матвей! – ее тихий шепот до сих пор отдавался эхом в голове. Его девочка стояла к нему спиной, глядя в окно и обхватив себя руками.
– Скажи, почему? – рычал, правда, тихо. Как загнанный зверь в капкан.
Она сказала, что выходит замуж, и Матвей ей больше не нужен. Растоптала все чувства, убила нахрен всю романтическую чушь в его голове и лишила почвы под ногами.
– Так получилось, – еле тихое в ответ, и тормоза у Зверя отказали.
Он трахал ее сзади – боялся в глаза посмотреть и увидеть в них пустоту. Входил до упора, пытаясь заклеймить навсегда. А потом так же резко выходил, чтобы дать себе передых. Арина постанывала, не сопротивляясь, получая какое-то первобытное наслаждение от дикого секса.
С единственным мужчиной, которого любила. Не подняла головы, когда Матвей кончил. Бросил на пол использованный презерватив, застегнул пряжку ремня и вышел из комнаты, выдав со злостью на ходу:
– У тебя неделя, чтобы подумать.
Она не позвонила. И ни разу не пришла к нему.
Зачем, Господи, ты заставил их однажды встретиться? Три месяца назад Матвей даже не подозревал, чем обернется его внезапный порыв помочь этой милой девушке.
– Арина-а! – голова опущена на руль, а глаза у парня закрыты. – Что же ты наделала?
Три месяца назад…
Арина
Безумно хотелось жрать. Хоть слона, хоть черепаху, хоть даже горбушку заплесневелого хлеба. Пофиг, лишь бы это было похоже на еду. Желудок урчал вторые сутки, не желая понимать – в ближайшее время, если не случится чуда, ему ничего не перепадет.
Когда я ела в последний раз? Сразу и не вспомнишь. Вчера точно было – почти целая булочка, оставленная каким-то малышом на скамейке. Огляделась, чтобы никто из соседей не увидел, и с жадностью проглотила кусок теста. На время попустило, по крайней мере до сегодняшнего утра не думала о еде.
– Идиоты! – буркнула, закрыв холодильник, пытаясь мысленно все же найти хоть какой-то выход.
– Спать мешаешь, – проворчал отчим, пристраивая голову возле батареи. Да уж, пятиметровая кухня – самое удачное место для ночлега. На столе две пустые бутылки из-под водки, такая же пустая консервная банка (надо же, где-то шпроты накружили) и три грязные стопки.
Значит, собутыльника позвали. Видимо, он и притащил выпивку, пока я была на работе.
– Тошнит меня от вас, – взяла кружку и налила воды из-под крана. Слава Богу, хоть ее не отключили за долги. Еще немного, и все блага цивилизации покинут наше многострадальное жилище.
Хлорка ударила в нос, но мне сейчас реально все равно. Лишь бы чем-нибудь заполнить желудок. Один глоток, второй…
– Ты чего буянишь? – на кухню зашла мать. Грязный халат, волосы в разные стороны и перегар, который стал ее неизменным спутником в последние два года.
С трудом верилось, что когда-то эта женщина была настоящей красавицей. Мужики табуном бегали – сейчас смотреть на нее противно.
– Откуда деньги на водку? – кивнула в сторону пустой тары на столе, хотя ответ знала заранее.
– Твое какое дело, – ворчала когда-то самая родная в мире женщина, медленно двигаясь в мою сторону. Взяла чашку, которую я только что поставила возле раковины, и наполнила ее водой. С жадностью пила, а меня накрыла с головой волна раздражения.
– У нее дочь в больнице, а она водку тоннами жрет! – выпалила прямо матери в лицо. – Тебя со дня на день родительских прав лишат, дура!
– Ты как с матерью разговариваешь? – повернулась, глядя на меня мутным взглядом. О Неблагодарная!
– Да пошла ты! – толкнула ее плечом и вылетела из кухни, а после и на улицу.
Свежий воздух. Хотя бы глоток. От безысходности моего плачевного состояния хотелось выть. Так тошно еще не было – ни тогда, когда умер отец. Ни даже тогда, когда мать привела в нашу квартиру отчима и начала бухать. Не просыхая, практически каждый день. Где только бабки находили, ведь водка на дороге не валяется. На детей денег не было, а вот на выпивку…
Даже не опустила руки, когда органы опеки пришли внезапно к нам домой и забрали семилетнюю Настену. Я умоляла оставить девочку, показывала нашу с ней комнату и обещала устроиться на работу.
