– И что, отец твой даже корову продать не хочет? – спросила Алекс, еле едущая на велосипеде позади меня, и горланя на всю улицу из-за этого.
– Тише ты, чего кричишь? – шикнула на неё, ведь в посёлке сплетни разносятся как пыль по дороге, только ветер подует и не отмоешься потом.
Саша засмеялась и поравнялась со мной.
– Да ладно тебе подруга, от кого прятаться-то? Все и так всё поймут, ты же весь год в подполе не просидишь. Увидят тебя бездельницу и сразу всё поймут, что батя твой денег на учёбу родной дочери зажал! – она ещё громче крикнула и захохотала во весь рот, демонстрируя все свои тридцать два белоснежных зуба.
– Да ну тебя! – раскрутила педали, отрываясь от хохочущей подруги, она догонять не стала, и я свернула на свою улицу, решив, что прогулка окончена.
Знала бы я, что меня ждёт дома, вообще бы с этой велопрогулки не вернулась! Но я ничего не знала. Было тёплое лето. Хороший солнечный день. И я со спокойной душой вернулась домой, поставила велосипед как обычно за ворота и быстро заскочила на крыльцо, потрепав по дороге нашего пса Тишку.
Уже с порога вдохнула аромат печёных пирожков со свеклой и клюквой. Ещё не успела дойти до кухни, но мысленно стащила один горячий пирожок и налила в кружку холодного молока из трёхлитровой банки. М-м-м-м, даже уже щурилась от только предстоящего удовольствия.
Мои планы нарушил отец. Стоило мне пройти мимо большой комнаты сразу окликнул.
– Ника! Пойди сюда, есть к тебе разговор! – строго потребовал он.
Поводов для папиного гнева точно не было, так что я с лёгким сердцем выполнила его просьбу. Даже стало как-то радостно, промелькнула мысль, что решился вопрос с моей учёбой. Может папа всё-таки решился продать корову и найдутся деньги для жизни в городе?
– Прям собрание, – заметила я со смехом.
В комнате была почти вся наша семья. Мама с папой и два старших брата Костик с Борей сидели на диване, не было только Славы. Что как раз нормально, младший из братьев игнорировал всё, что происходило в доме и, кажется, в жизни его также мало что интересовало кроме выпивки и гулянок.
Папа встал с дивана, уступив мне место.
– Что за разговор? – поторопила его, не терпелось обрадоваться и отпраздновать новость пирожками с молоком.
Для себя я уже всё придумала, высоко взлетела в мечтах, чтобы мысленно разбиться после папиного заявления;
– О твоей дальнейшей жизни в статусе жены. Замуж пойдёшь за Исаева, – ровно сказал отец, глядя на меня сурово, словно я не его любимица дочь, а напившийся тунеядец Славка.
– Это шутка такая? – невероятным было всё!
И что замуж и сам кандидат в мужья.
Был долгий разговор, от которого я тряслась сидя на диванчике и просто не могла поверить в то, что мне говорят мои родные и близкие люди. В голове не укладывалось, что те, кого я считала всегда честными и добропорядочными станут меня продавать как кусок мяса на рынке. Меня! Родную дочь и сестру! Страшный сон какой-то.
– Ты понимаешь, что этот брак решит массу наших проблем? – вкрадчиво спросила мама ещё два дня назад говорившая мне, что Исаев совсем обозрел, подмял под себя весь посёлок, выкупив очередной участок земли.
Я молча хлопала глазами, не веря в этот абсурд.
– Да что там наши проблемы сестрёнка? Домину его видела? Ты же и сама будешь как сыр в масле кататься, он тебя всем обеспечит о чём ты и мечтать не могла, – с улыбкой и странным для меня весельем заявил Костя, положив свою ладонь на моё плечо.
– Это шутка какая-то?! – спросила снова, – Вы меня разыграть решили? – я даже засмеялась отчаянно, ожидая, что все расстроятся тому, как я их быстро раскусила, но этого не случилось.
Вместо расстройства от неудавшейся шутки папа разозлился и рявкнул на меня так, как никогда до этого дня не делал.
– Ну хватит дурачиться! Эгоистка чёртова! Исаев под себя всё подмял, твоим братьям и на работу нормальную не устроиться, он только своих всюду продвигает. А в этой нищете на них ни одна девка нормальная не посмотрит, а им тоже своя семья нужна, дома свои, мы с матерью внуков в конце-то концов хотим! А какие внуки при таких доходах?! Об этом ты не подумала? – отец сверкнул злым взглядом и до меня дошло, что тут никаких шуток нет и не будет.
– Но вы же сами знаете, что он бандит и сволочь! А теперь меня в его лапы отдаёте?! Вы что?! – я хотела вскочить с дивана и бежать хоть куда, лишь бы прочь, но Костя, держащий меня за плечо, сдавил его до боли, заставив остаться на месте.
Отец зарычал от негодования и бросился к маме.
– Ну?! Довольная?! Вырастила дочь эгоистку! Сюсюкала с ней сюсюкала и что в итоге?! Она ни о нас с тобой, ни о братьях думать не хочет!
Мама только молча опустила глаза в пол и до меня дошло, что не её это были слова о решении семейных проблем за мой счёт. Я очень понадеялась на неё, что она мне поможет.
– Да бандит, да сволочь… Ну а нам что делать? Без его покровительства работы в посёлке не получить, что сестрёнка нам прикажешь? Бобылями при родителях просидеть, пася коров из-за тебя? – говорил Боря, поддакивая отцу и Косте.
– Какие коровы? Вы о чём вообще? Мало того что он бандит! Он ещё старый! Страшный! Толстый! Я не пойду за него! Я вообще ни за кого не пойду! – вырвалась и унеслась прочь, в свою комнату на второй этаж, слыша в спину отцовский крик.
– Пойдёшь как миленькая! Уже всё решено!
Уже там, рыдая в подушку, снова слушала, как отец отчитывает мамочку, за то, что она воспитала из меня бездушную эгоистку и никчёмную девку. Поверить не могла, что это говорил мой папа, что я для него всего лишь девка, которую можно выгодно пристроить. Почти как выгодно проданная на рынке корова.
У меня была долгая истерика, от моих слёз можно было хоть подушку выжимать. Я не выходила из своей комнаты до самой ночи и ко мне никто не приходил, даже мама. Наверняка ей запретил это делать отец. Я бы так и не вышла, но голод не тётка, уже когда в доме всё стихло, вышла на кухню с мыслью о пирожке, а там мама полуночничает.
– Мамочка! – бросилась ей на шею, мне казалось, что слёзы я все выплакала, но это было не так.
Стоило только уткнуться лицом в мамину шею, как из глаз полились крупные слёзы, обжигающие кожу. Мама сначала ничего не говорила, только гладила по голове крепко обняв, а после отстранилась и заставила сесть на стул.
– Давай-ка, на вот, поешь, – мама выставила заготовленную заранее тарелку с окрошкой, бросилась отрезать хлеба, – Весь день в комнате голодом просидела, и отец озверел совсем, не дал ни к столу позвать, ни к тебе подняться, – делилась, суетясь вокруг меня, а потом, когда села напротив, посмотрев на меня, приложила палец к губам.
– Мам ты чего? – я замерла с ложкой в руке, спрятав откушенный кусок хлеба за щёку.
