Глава 1. Контрасты Поднебесной
Шеньян – Цзилинь – Гирин – Суйфенхе – Пекин
Раннее утро, алеет восток. Поезд неспешно идет по Великой Китайской равнине. До самого горизонта взору открываются прямоугольники рисовых чеков. На некоторых с мотыгами в руках, стоя по колени в воде, уже трудятся крестьяне.
Город тоже просыпается с первыми лучами солнца. Улицы постепенно заполняют велосипедисты. Первое время сложно перейти дорогу в этом сплошном потоке. Потом привыкаешь – сами объезжают.
Подтягивается в парки старшее поколение. Бодренькие дедушки и бабушки в трениках занимаются оздоровительной гимнастикой цигун, тайцзыцюань. Неспешно двигаясь под звуки незамысловатой музыки, впитывают в себя энергию неба и земли.
Начинается рабочий день. Каток утрамбовывает асфальт. Тут же собирается группа из нескольких человек. Отчаянно жестикулируя шумно обсуждают процесс, при этом давая советы водителю. Тот не реагирует. Но все при деле.
Из придорожной кафешки выходит кухарка и прямо на тротуаре чистит рыбину, смывая чешую в канализацию водой из шланга.
Уличный торговец расставляет на прилавке фигурки китайских божков, символов богатства и процветания – жирного Хаттея, смеющегося Будду. Рядом – лягушка с монеткой во рту, черепаха с двумя маленькими черепахами на спине. Тут же развешивает графические изображения иероглифов, некий симбиоз живописи и письма.
Китайские иероглифы – особая тема. Так, иероглиф Nu означает «женщина». Два одинаковых иероглифа «женщина» nuán дословно читаются как «две женщины под одной крышей» и означают ссору. А три – безнравственность, или разврат.
Женское начало в китайской философии олицетворяет понятие инь – сумрачное, коварное начало мироздания. В противовес этому, понятие ян – положительное, светлое мужское начало. Означают две стороны горы – светлую и сумеречную. Вот такая философия.
Китай – страна своеобразная, не похожая ни на какую другую. В послевоенные годы прошли через политическую компанию под названием «Большой скачок», «Культурную революцию», хунвейбинов, доменные печи во дворах, уничтожение воробьев. Методом проб и ошибок нашли для себя оптимальный вариант развития.
После начала рыночных реформ Дэн Сяопина в конце 70-х годов прошлого века, Поднебесная прошла путь от отсталой аграрной страны до второй экономики мира, заняв место, которое ранее занимал Советского Союз.
Во внешней политике придерживаются принципа: «Наблюдать беспристрастно, оставаться в тени и стараться не раскрываться». Китайский мыслитель Лао-цзы сказал: «Если кто-то причинил тебе зло, не мсти. Сядь на берегу реки, и вскоре ты увидишь, как мимо проплывает труп твоего врага».
В общем, в битве двух тигров побеждает мудрый китаец, сидящий на дереве и ожидающий, когда мимо проплывет труп врага.
Страна – лидер по притоку прямых инвестиций из-за рубежа. Хуацяо, этнические китайцы, живущие за рубежом, тоже инвестируют в национальную экономику. Все «нажитое непосильным трудом» не стараются вывезти из страны и спрятать в офшорах.
Имущественное расслоение существует, но оно не бросается в глаза. Чиновники и нувориши боятся выпячивать свое богатство. За взятку могут и «зеленкой лоб намазать».
Духовный вдохновитель нации Конфуций сказал: «Стыдись быть бедным, когда в стране есть путь, стыдись быть знатным и богатым, когда в ней нет пути».
В таком густонаселенном государстве должны быть баланс и порядок, иначе наступит разлад и все будет поставлено с ног на голову. Равновесие «Хэ». Философия простая и понятная: делать свое дело и не спешить, река жизни не должна быть бурной.
Прошли те времена, когда рацион среднестатистического китайца не отличался особым разнообразием. Сейчас в стране царит культ еды. Вечером на уличных лотках и открытых площадках, готовится, и тут же поглощается разнообразная снедь. В кафе и ресторанах предлагается широчайший ассортимент блюд.
В некоторых заведениях установлены аквариумы с живыми обитателями глубин Южно-Китайского моря – рыбами, головоногими моллюсками – кальмарами, каракатицами, осьминогами и другими обитателями морских глубин, одним словом, морскими гадами. Кстати, в Италии их называют более благозвучно – Frutty di mare (фрукты моря). Можно выбрать любого представителя морской фауны и его тут же приготовят. Однажды наблюдал, как наш, ну очень трезвый соотечественник, засучив рукава, погрузил конечность в аквариум, выудил существо фаллической формы, так называемую рыбу-пенис, и поволок на кухню.
Идем с переводчиком по улице, предлагает зайти перекусить. Зовут его Саша. У него сложное имя и он обижается, если его произносят неверно, и не с той интонацией. Учил язык на курсах в Чите, жил в общежитии и там поднаторел в ненормативной лексике, которой перемежал свою речь. Иногда загибал «трехэтажным». Звучало смешно, учитывая то, как он вместо «л» пытался произнести «р».
Говорю:
– Саша, ну ты и матерщинник! Как в этом преуспел?
– Это то, что запоминается легче всего. А некоторые слова есть и в нашем языке.
– Да ладно!
– Например, «хуи цзянь» – до свидания, «хуидао муди» – можно достигнуть цели.
– Спасибо, просветил.
Заходим в кафе. Саша листает меню и, посмеиваясь, выбирает необычные для нас блюда. В предвкушении нашей реакции с ухмылкой спрашивает:
– Так, жареные кузнечики, шелковичные гусеницы, что есть будем?
Говорю:
– Саша, ты бы еще яйца в извести предложил, с утра пораньше. Сам ешь кузнечиков. А нам закажи что-нибудь более существенное, привычное, и без кулинарных изысков. Перефразируя нашу известную поговорку: завтрак съешь сам, на обед сходи к другу, а ужин забери у врага и оставь на завтрак.
На Великой Китайской стене
Мы стоим у центральной трибуны китайской столицы на площади Тяньаньмень – «Врата Небесного Спокойствия».
За нами трибуна с портретом Мао Цзе Дуна, впереди – одна из самых больших площадей в мире. Наш переводчик Ян Бао рассказывает о китайских философах и древних традициях местной демократии. В частности, говорит он, на этой площади любой китаец может говорить все, что ему захочется, например, ругать своего начальника. И ничего ему за это не будет.
