Громко захлопнула металлическую дверцу шкафа и прижалась к ней лбом, тяжело дыша. Из глаз лились слёзы обиды, как бы я ни старалась себя держать в руках. Даже тренировка не выветрила из головы грустные мысли. Ещё и тренер постоянно ругал меня и одёргивал за несобранность, не добавляя мне этим настроения.
Я не пойду домой. Не хочу идти туда, где столько лет, глядя в глаза, мне лгала моя семья. А семья ли мы теперь? Не знаю.
Где жить, найду завтра. Наверное. А сегодня… Сегодня переночую прямо здесь, на жесткой лавке. Спряталась от охраны в душевой, дождалась, пока все уйдут, и вышла. Лягу на чистых полотенцах. Уже разложила их на лавочке, имитируя постель.
До чего ты докатилась, Соня… У тебя даже дома больше нет. Жалость к себе заполнила до краёв, грозя выплеснуться за пределы, но я лишь негромко плакала в одинокой раздевалке…
Скрипнувшая дверь за спиной заставила вздрогнуть и обернуться. На меня смотрел тренер своими пробирающими насквозь серыми глазами. Поспешила утереть слёзы и отвести взгляд. Терпеть не могу, когда меня жалеют и видят мою слабость. Хотя этот, скорее всего, просто выгонит меня отсюда.
— Тренировка давно окончена, Ланская. Что ты делаешь в раздевалке?
Что и требовалось доказать…
— Извините, я уже ухожу.
— Ты что – собиралась тут ночевать? – изогнул он бровь, заметив мою импровизированную постель на сегодня.
Молча опустила голову, поняв, что мой план с треском провалился, и теперь я совсем не знаю, куда идти. Закинула на плечо джинсовый рюкзак и попыталась пройти мимо, но Камиль загородил собой дорогу. Нерешительно остановилась возле него, не желая поднимать заплаканное лицо к нему, надеялась, он сам все поймёт и пропустит меня в коридор. Неожиданно горячие сильные пальцы взяли мой подбородок и потянули вверх, вынудив меня посмотреть в бездну серых глаз. Несколько секунд он смотрел мне в лицо, а потом опустил руку.
— Пойдём, — он развернулся и вышел в коридор первым, придерживая дверь для меня.
— Куда? — удивилась я.
Камиль молча продолжал сверлить меня взглядом, и мне не захотелось спорить. Я вышла вслед за ним, он отпустил дверь, и мы вместе зашагали по коридору. Я не понимала, куда тренер ведёт меня и зачем, но покорно шла, будто заколдованная его сумасшедшей энергетикой. Он привёл меня в тренерскую, где в такое позднее время уже никого не было. Только он и я. И это будоражило…
— Садись, — кивнул он на свободное кресло у окна.
Так же послушно я опустилась на мягкое сидение, все ещё не понимая, что я тут делаю.
Камиль включил на подоконнике электрический чайник и обернулся ко мне.
— Чай или кофе?
— Спасибо, я не хочу, — вежливо отказалась я.
Что он хочет от меня, не понимаю?
— Чай или кофе? — повторил Камиль.
— Кофе.
Тренер наполнил две чашки ароматным напитком. Одну поставил передо мной, со второй сел в кресло рядом. Нас разделял чайный столик, но мне казалось, что он сидит совсем близко, так опалило жаром щёки. Мне тяжело находиться в его обществе, да ещё и наедине…
— Пей, — указал он глазами на кофе и отпил своего.
Чтобы не казаться невежливой, пригубила пару глотков и вернула кофе на место. Сейчас мне ничего в горло не пойдёт, даже столь любимый мной напиток. Серые глаза напротив прожигали насквозь и заставляли нервничать. Ледяные пальцы сложила на коленях, чтобы хоть как-то занять свои руки.
— Почему ты плакала? — спросил Камиль негромко.
Безобидный, в общем-то, вопрос вдруг вызвал во мне шквал эмоций. Это логичный вопрос от мужчины к плачущей девушке, но почему-то именно от Камиля я не ожидала получить участия. Неужели ему в самом деле интересны мои беды? Удивлённо подняла на него глаза и поняла, что не смогу сказать. Просто не смогу, и все. Какое я имею право грузить постороннего человека своими переживаниями?
Встала на ноги, вернув на место упавший с плеча рюкзак.
— Есть причины. Простите, это личное. Спасибо за кофе, я пойду. Не хотела бы вас задерживать. И...
Он тоже встал, и я прервалась на полуслове. Камиль подошёл ближе и заглянул в глаза. Дышать стало тяжело, будто подушку на нос положили. Жарко и неловко. Запах его парфюма заполнил собой лёгкие. Он взял в пальцы мой подбородок, заставляя посмотреть на него. Зачем он так делает?
— Ты снова плакала из-за него? — низкий голос пробрал до самых костей, его брови хмуро сошлись на переносице.
— Нет, — покачала я головой, не понимая, почему мне хочется пояснить. Пальцы на моём лице путали мысли.— Он тут ни при чём. С ним история закрыта. Это… это семейное.
Большие горячие ладони легли на мою талию. Вздрогнула и ошалело уставилась в лицо тренера. Камиль не оборвал контакт, мужские пальцы стали мягко сжимать меня, а его губы оказались так близко, что я чувствовала на своих тёплое дыхание. Меня будто парализовало, не могла ни двинуться с места, ни отвести взгляд в сторону. Мне бесстыдно нравилось ощущать его на себе, я хотела, чтобы этот миг длился как можно дольше... Страх, волнение от близости Камиля, желание поцелуя — всё смешалось, и меня бросило в дрожь. В серых глазах загорелось алое пламя, грозя сжечь меня совсем…
Не может быть! Тренер хочет меня… поцеловать?
— Опять нормально не поела? — услышала я голос мамы позади себя.
Обернулась и увидела, как она с неодобрением смотрит на мой салат с зеленью и морковью.
— Ма, — вздохнула я. — Не начинай. Я берегу фигуру, ты же знаешь.
— Соня, ты же спортсменка у нас. Как ты собралась бороться за медаль, если ничего не ешь?
— Только ужин лёгкий, — отмахнулась от неё. — Перед тренировкой нельзя наедаться.
— Какие ещё медали? — раздался с лестницы голос отца.
Вот услышал же… Сейчас начнёт лекции читать и мне, и маме. Закатила глаза, пока отец не видит. Мама же молча прикусила губу.
— Лиза, о какой медали вы говорили? — не сдавался папа, решивший во что бы то ни стало докопаться до правды.
— Обычная медаль, Кирилл. За победу в соревнованиях, – ответила ему мама.
Отец уселся во главе стола, прищурил глаза и бегал взглядом то по ней, то по мне.
— Соня, ты опять за своё?
— Нет, папа, — вздохнула я. – Это просто соревнования по региону.
Да, опять за своё. Не отступлюсь, но и ему об этом не скажу — себе дороже. Пусть не знает, что я тайно готовлюсь к отборочным соревнованиям на уровне области, а потом и России, если мне улыбнется удача.
— Мы с тобой уже говорили об этом, дочь, — папа строго смотрел на меня поверх очков, грозно размешивая сахар в стакане с чаем.
— Я помню, папа, — снова ответила я заученную фразу. — Сначала я доучиваюсь, где ты сказал, а потом делаю, что хочу. Хоть танцую, хоть пляшу.
Только после университета в двадцать с небольшим в фигурном катании делать уже нечего. Высот достигают только молодые, которые занимаются этим с детства. И я не хочу прерываться из-за учебы на экономическом факультете, который мне навязал папа. Мне стоило больших трудов отвоевать возможность продолжить заниматься в нашем ледовом дворце после школы. Совмещать тренировки с парами и экзаменами оказалось нереально трудно, но зимнюю сессию я уже пережила. Значит, переживу и другие. Хотя когда думаю, что впереди ещё таких же напряженных четыре с половиной года до диплома, мой глаз начинает нервно дёргаться…
