Богиню правосудия Фемиду изображают, как правило, в виде золотой статуэтки юной, прелестной девы с завязанными глазами, которая держит в одной руке весы, а в другой меч, сама же она опирается ножкой на свод законов, к которому прижимает голову змеи. Но те, которые ваяют её такой, представляют богиню беззакония: она слишком юна, чтобы быть мудрой и много знать, а повязка на глазах для того, чтобы она не видела, что кладут участники процесса на чаши её весов, правду или ложь. Сама она сделана из золота или позолоченная, что говорит о её продажности – недаром же она своей ножкой попирает свод законов, который, кстати лежит корешком вперёд, т. е. закрыт.
Моя книга – именно о такой Фемиде, Фемиде беззакония. А само правосудие начинается с чего? Со следствия. Но чтобы Фемиде было удобно – а вовсе не для установления истины – человека помещает в тюрьму, которую называют следственный изолятор. Вот как же точно, ёмко назвали это учреждение: изолятор! – чтобы изолировать посаженного туда от всякой возможности положить на чаши весов правду. Предугадываю замечание, ну есть же адвокаты! Да, есть, а в моём деле их было несколько, но они, увы, точно также олицетворяли такую Фемиду, которой надо сначала позолотить ручку. А у меня, выставленного вором и мошенником, не было денег, чтобы золотить их ручки! Поэтому в моём деле она равнодушно, а может и с участием смотрела как на чаши весов правосудия накладывают одну ложь за другой…
И сразу хочу ответить на неминуемый вопрос: а нужна ли ещё одна книга, если детальное и в разных вариациях описание тюремных мытарств людей, попавших в заключение, можно встретить во многих книгах? На этом же, собственно, и построено детективное чтиво, начиная от Графа Монте-Кристо и достаточно свежее описание пребывания в американских застенках Марии Бутиной. И вообще – таких книг просто разливанное море! Читай – не хочу. Нет-нет, этим я вовсе не хочу принизить пользу издания уголовно-детективной литературы. И хотя почти все из них описывают события, как это можно определить, как "свободный полёт фантазии", почему бы их не издавать, если они позволяют неплохо отдохнуть? Надо только честно предупреждать читателя, сопровождая своё произведение надписью на обложке: «Описываемые события не имеют ничего общего с реальной действительностью». Я до того, как оказаться в тюремных застенках, такие книги тоже читал, а также с удовольствием смотрел детективные фильмы и сериалы. Всегда же интересно следить за судьбами героев и перипетиями сюжетов следствия и судебных разбирательств, сидя на диване. А вот таких, чтобы там были воспоминания учёных и предпринимателей, которые так же, как и я, были бы подвергнуты незаконному уголовному преследованию (и даже законному!), я не обнаружил, просмотрев в интернете рекламируемый список тюремной литературы. Допускаю, что вполне возможно, я что-то пропустил – ну что же, если найдётся такой въедливый читатель, то пусть сообщит, я немедленно отреагирую. Тогда в чём отличие моей повести от них? В том, что если детективно-тюремные романы сочиняют писатели, не будучи ни следователем, ни судьёй, ни адвокатом, и не пробыли за решёткой ни дня, то здесь читатель прочтёт дневник учёного, в котором детально описаны все его злоключения на всём протяжении заключения. Но если шок, глубочайшее эмоциональное потрясение и психологическое давление, которое я испытал на деле, вас затронет при прочтении книги, а главное, если вы сумеете соотнести мои переживания со своим характером и своей пока безмятежной жизнью, значит я не зря подготовил дневник для публикации.
То, что каждый человек может очутиться в тюрьме, не секрет – это знает каждый. И если вы туда ещё не попали, то, как любят говорить уголовные преследователи: «Это не ваша заслуга, а наша недоработка!». Но шутка шуткой, а недоработкой чаще всего является то, что в тюрьму попадают не только преступные элементы, но и те, в ком ни природа, ни воспитание не заложили криминальные наклонности. И это при том, что в уголовном кодексе очень чётко прописано, что уголовное преследование и наказание должны вестись с учётом личности подозреваемого – слова «личность», «личности» 21 раз упоминается в тексте УК РСФСР, который действовал на момент предъявления мне обвинения. Конечно, читатель вправе засомневаться, что я раньше никого не обманывал, не брал тайком чужие вещи и не присваивал деньги, но следователь и прокурор, прежде чем выдавать ордер на арест, обязаны были это проверить и документально зафиксировать.
Но это всё лирика, общие слова.
Итак, я был арестован в апреле 1996 года, а вышел на свободу в августе 2000 года. И прочтя это, у читателей может сразу возникнуть вопрос: а стоило ли мне ворошить прошлое по прошествии более четверти века? Ведь сегодня в России действует верховенство права, а рыночная демократия предоставила всем личные свободы, не то, что при советской власти! Но не торопитесь с выводами, господа-товарищи, юноши и девушки, да и всякий зрелый гражданин новой России – всё в основном то же самое, что было в царской России. Да-да, это описали, Горький в романе «Тюрьма», Лев Толстой в романе «Воскресение» и Достоевский «Записки из мёртвого дома», две книги из которых я прочитал уже в тюрьме. Да и при советской власти тюремные порядки, увы, остались практически теми же, что и при царе – сами прочтёте, даже лжец с соответствующей фамилией Со-лже-ницин тут не соврал. Но и в так называемых демократических странах соблюдение прав заключённых ничем особо не отличается от содержания в наших местах заключения – читается на одном дыхании «Тюремный дневник» Бутиной. Но вы, надеюсь, будете читать это на воле – я же для вас пишу: не попадайтесь! Плохо там, очень.
Вот с чем вы столкнётесь, когда вас арестуют? Совсем не с тем, что нам показывают ежедневно в беспрерывно сменяющих друг друга детективах и сериалах, в которых прекрасные актёры в ролях честных оперов, мудрых следователей, неподкупных прокуроров и судей быстро, чуть ли ни в один день, расследуют сложнейшие преступления, вычисляют злодеев и те получают заслуженное наказание. Но если это допустимо для компьютерных игр, где у преступника много жизней, то в реальной жизни следователь никогда не отправляется по адресам собирать доказательства и опрашивать потерпевших, свидетелей и подозреваемых, т. к. он всегда должен вести допрос у себя в кабинете, ибо просто не имеет права проводить их без оформления протокола. И любое уголовное дело длится не день, не неделю – многие месяцы, а порой и годы, тогда как подозреваемый сидит в тюрьме. Вот реальный пример: пацифистка А. Скочиленко пробыла в СИЗО 1,5 года, хотя там абсолютно нечего было расследовать: она призналась, что заменила в супермаркете 5 ценников на призывы к прекращению СВО. И я половину отбытого срока просидел в СИЗО. Но почему я, как и другие писатели, приравниваю пребывание в СИЗО к тюремному, а следственный изолятор называю тюрьмой? Просто тюрьма в обыденном представлении есть собирательный образ для мест лишения свободы, но мало кто знает, что на самом деле пребывание в СИЗО является куда более жёстким наказанием, чем тюремное заключение. Откуда это я знаю? Мои сокамерники, которые прошли через тюрьму, все как один говорили – там лучше, хотя бы потому, что заключённый может выбирать с кем отбывать срок, его не могут беспричинно переводить из камеры в камеру, и т. д… Но дело даже не в этом. В тюрьме сидят осужденные, т. е. признанные преступниками судом и потому они несут уже назначенное наказание. В СИЗО же, хотя ты ещё по закону не преступник, более того, до окончания следствия ещё и обвинение не предъявили, к тебе сразу применяют самые жёсткие меры по ограничению свободы и создают такие условия содержания, чтобы максимально ослабить волю к защите. Вот чтобы не выходить за рамки обыденных представлений, в моей повести СИЗО и названо тюрьмой.
