1. ПРОЛОГ
Повязку, наконец, срывают, и я оглядываюсь вокруг.
Какой-то подвал. В углу – грязный топчан, рядом старый умывальник и ведро. Видимо, это имитация удобств. Свет здесь тусклый. Но не заметить его фигуру невозможно – он такой огромный. Кажется, занимает всё пространство. Если добавить к нему ещё и тех горилл, что притащили меня сюда, и сейчас застыли истуканами по бокам от своего босса, то понятно, почему нечем дышать…
Вдох-выход…
Во рту сохнет. Пальцы немеют.
Плохо дело.
Меня в буквальном смысле вытащили из постели, прямо в пижаме. Приволокли сюда. Я не успела их захватить. Мне не дали возможности.
Всё твердили про какого-то Монстра. И что у него ко мне есть вопросы.
Но сейчас он стоит ко мне спиной. Плечи, обтянутые чёрной кожаной курткой, впечатляют. Если я раскину руки – и то не получится обхватить. А рост! Такие, вообще, бывают? Настоящий великан!
О чём я только думаю? Это всё паника. И…
Нет-нет, только не сейчас! Не хватало только вырубиться!
Держись, Аська, держись.
– Анфиса Сотникова? – спрашивает великан, хотя, наверняка, знает ответ.
– Д-да…
– А я – Монстр, – усмехается, по-прежнему не оборачиваясь, – слыхала? Может быть, папочка рассказывал обо мне?
– П-папочка… – бормочу, старательно припоминая наши последние разговоры с отцом. Мы не очень близки. А после его второго брака он и вовсе отдалился от меня. Я стала обузой – слабая с рождения, тепличный цветочек, надо которым надо дрожать. И мама дрожала и тащила. Но мамы больше нет. А отец – откупается деньгами. На этом всё. – Не говорил… – мотаю головой.
– Уже неважно, – произносит мужчина и резко оборачивается.
Взгляд у него такой, что меня буквально вспарывает, как ножом. Глаза тёмные, хищные, злые. Смотрит на меня, как на грязь под ногами. Как на букашку.
Трясёт ещё сильнее. Руки ледяные. Очень плохо. Перед глазами всё дёргается, плывёт.
Ухмылка похитителя расплывается на всё лицо. Реально, монстр из фильмов ужасов. Мне бы заорать и шарахнуться, но я прирастаю к полу. Горло сдавливает. Темнеет в глазах…
Нет-нет, нельзя… Не сейчас… Умоляю кого-то невидимого, хотя и знаю, что он никогда меня не слушал…
– Хватит и того, что я знаю, кто ты… И что сделал твой отец.
Он грубо хватает меня за подбородок, вертит мою голову из стороны в сторону, словно товар осматривает.
– Хорошенькая. Губки пухленькие. Кожа нежная. Чистый ангелок. Но это… ненадолго. Сегодня тебе предстоит спуститься в ад…
В голове стучат молоточки. Во рту пустыня. Невольно дёргаю рукой, чтобы схватится за грудь, где давит и жжёт…
– Нет-нет… Нельзя…
Монстр погано ухмыляется:
– Детка, усвой сразу – тут я решаю, что нельзя, а что можно. Тебе. Мне можно всё.
– Что я вам сделала? – еле хриплю, но хватает сил вскинуть голову и заглянуть ему в глаза. Вернее – в темные бездонные провалы.
Ухмылка становится ещё гаже:
– В том-то и дело, что пока ничего. Стоишь тут, глазами хлопаешь, тратишь моё время. Пора приступать к делу.
– К делу? – повторяю на автомате.
В голове уже каша, звон и кружение. Верный признак, что скоро случится самое худшее…
– Да, – говорит он, прожигая меня холодным взглядом, – время платить…
Голос звучит как сквозь вату. Отдалённо.
Мне страшно. Во рту сохнет. Я в панике. В голове пульсирует: «Только не сейчас, не сейчас». Держусь на честном слове. Хочу ещё прояснить кое-что. Поэтому лепечу:
– За что?
– За долги твоего отца, – произносит и хищно ухмыляется. – И начнём мы прямо сейчас. На колени!
– Хорошо, – успеваю сказать я и проваливаюсь в спасительную тьму.
2. Глава 1
АНФИСА
Несколькими часами ранее
– Ты видел счёт из последней клиники? – моя мачеха кидает бумаги на стол отца. Они сейчас разговаривают в кабинете. Я шла сюда же, но теперь понимаю, что лучше не привлекать к себе внимание, и прячусь за шкафом. Вижу прямую, как палка, спину Эвелины. Осанка у неё и впрямь королевская. Даже взгляд могу представить, каким она сейчас на отца смотрит.
Папа берёт бумаги, пробегает глазами.
– И что? – вскидывает глаза на мачеху.
– Что?! – возмущается та. – А то, дорогой мой Гришенька, что твоя дочурка скоро пустит нас по миру!
Отец отмахивается от жены, как от назойливой мухи:
– Эва, ты преувеличиваешь. К тому же, мы ничего не можем поделать – у Аси редкое врождённое заболевание. Ей нужны регулярные обследования, чтобы держать болезнь под контролем. Да и лечение в основном экспериментальное, поэтому так дорого. Сама знаешь – препараты приходится из-за границы выписывать.
– Гриша, – она обходит стол, приближается к отцу и кладёт ему руки на плечи, – помнишь, я рассказывала тебе об одном реабилитационном центре в пригороде? Я поузнавала – там отличные медики. Асенька всё время будет под присмотром. Что ж мы мучаем девочку? Ей нужна опека врачей, а не мы. Недавний её приступ… До сих пор вспоминаю с ужасом. Пока скорая доехала! Мы могли бы потерять ребёнка! – и в голосе – вся скорбь мира. А мне хочется выйти из укрытия и спросить: а кто же его вызывал? Тот приступ?
Мне совершенно нельзя нервничать. Любой стресс – противопоказан. Но мачеха и её доченька Викуся всячески способствуют тому, чтобы я психовала как можно больше. Их цель – или извести меня, или упечь в какое-нибудь закрытое заведение. Чтобы глаза не мозолила. Ведь пока я здесь – у отца нет-нет да просыпается совесть, и он пытается (хотя бы пытается) заботиться обо мне. Но… Новой жене часто удаётся задушить эти попытки в зародыше. Папа всегда легко принимает её сторону. Вот и сейчас – обнимает Эвелину за талию, притягивает к себе, смотрит на неё преданно снизу вверх:
– Да, Эвочка, в твоих словах есть логика. Думаю, так и правда будет лучше для всех. Как бы мне не больно было это признавать, но Аська становится обузой. И дальше, к сожалению, будет только хуже. Её болезнь неизлечима. Да, сейчас у неё ремиссия, но кто знает, когда вновь может случиться рецидив. Займись оформлением в этот центр, я тебе доверяю.
Вот так просто. Я – обуза. Ненужная ему больная дочь. Отцу хватило моей болезненной мамы. Вернее, у него не хватило сил бороться за неё, вытягивать её. Когда маму увезли в больницу, он почти сразу завёл интирижку с Эвелиной, своей секретаршей. Она всё жалела несчастного босса, которому приходится разрываться между больной женой и больной же дочерью.
«От плохого семени не жди хорошего племени» и «Ни одному мужу не нужна больная жена» – эти две истины я усвоила быстро. Их повторяли все вокруг – от матери Эвелины, тоже облюбовавшей наш дом, до врачей в клинике, где лежала мама.
Тоже касалось и меня. Вряд ли кто-то захочет жениться на мне, узнав мой диагноз. Тем более что отец, хоть и имеет возможности, вряд ли даст мне хорошее приданное. Так что я обречена на одиночество. Не нужна даже собственному отцу. Вон как Эвелина его очаровала! Недаром же говорят, что ночная кукушка всегда дневную перекукует.
