Сицилия
Февраль 1816 года
Наконец-то она видит человека, убившего отчима. К несчастью, выстрелом она его еще достать не может.
Джиллиан Драйден выдохнула ругательство, за которое бабушка как следует надрала бы ей уши. Прежде чем стрелять, нужно подобраться ближе к бандитам.
– Спорю на что угодно, это изысканное выражение ты подцепила не в салонах палермских аристократов, – пробормотал ее брат. Взгляд Гриффина Стила тоже был устремлен на небольшую группу людей в ущелье внизу.
– Конечно, нет. Их язык шокирует куда сильнее.
Гриффин негромко рассмеялся, и на сердце Джиллиан потеплело от благодарного удивления. Гриффин был ее братом только по отцу, но от этого не меньшим чудом. Они встретились всего несколько недель назад, однако вот он, лежит рядом с ней на голом известняке в негостеприимных горах Сицилии. Гриффин, как и она сама, целится из ружья с твердым намерением убить. И если это не проявление истинной родственной любви, Джиллиан не знает, что же это означает. В особенности если принять во внимание, что в целом он не одобряет ее действия.
– Ты же понимаешь: я здесь по принуждению, – произнес он, словно прочитав ее мысли.
Для Джиллиан это стало еще одним открытием. Выходило, что ее брат умеет читать чужие мысли.
Джиллиан внимательно всматривалась в свою цель – здоровенного мужика, только что спрыгнувшего с лошади и передавшего поводья одному из своих людей. Шайка головорезов остановилась в ущелье отдохнуть и напоить коней. Один из бандитов быстро разжег костер, другой снял с седла связку кроликов и начал их свежевать.
Судя по всему, они собрались провести на этом славном лугу некоторое время, что очень устраивало Джиллиан. Гораздо проще пристрелить человека, лениво покуривающего под деревом, чем попасть в него, если он в седле несущейся галопом лошади.
– Знаю, ты не хотел бы здесь находиться, – негромко отозвалась девушка. – И очень благодарна, что составил мне компанию.
– Твоя дорогая матушка поджарит меня на раскаленных углях, если узнает про эту нашу вылазку. И моя жена тоже, – пробормотал Гриффин.
Стоило лишь раз заглянуть в его холодные темные глаза, чтобы понять, насколько он опасен, но в присутствии супруги Джастин Стил превращался в ручного зверька. Со всеми остальными он вел себя как добродушный волкодав, обладающий, однако, смертельной хваткой.
– Ну, бабушку никто не переплюнет, – заметила Джиллиан. – Ты даже представить себе не можешь, что бы сказала об этом она.
Впрочем, не имеет значения, что подумают по этому поводу мать или бабушка. Сейчас она, как никогда, близка к цели, к которой стремилась последние пять лет. Видя Антонио Фальконе прямо перед собой, Джиллиан не допустит, чтобы кто-то помешал ей совершить правосудие.
Гриффин пошевелился, пытаясь найти более удобное положение на безжалостной голой скале.
– Вообще-то я много слышал о тебе от леди Марбери. Она весьма обеспокоена твоим импульсивным поведением.
Джиллиан повернулась к брату и прищурилась. Глаза его были скрыты в тени обвисших полей шляпы, а черты умного загорелого лица лишены всяческого выражения. Длинные черные волосы падали на плечи, а тонкий шрам, тянувшийся по щеке, делал его похожим скорее на бандита, чем на богатого образованного человека, в чьих жилах текла королевская кровь.
– Они хотят прибрать меня к рукам, да? – спросила Джиллиан. – Но ты же понимаешь, что это бессмысленно.
– Так я и сказал леди Марбери. К сожалению, она сочла мое замечание неубедительным.
– Если ты не одобряешь то, что я делаю, зачем ты здесь? Это не твоя битва, а помощь у меня имеется.
Гриффин фыркнул:
– Старик и мальчишка?
– Стефано научил меня всему, что я умею, а его внук – смышленый мальчуган.
Гриффин оглянулся на углубление в скале, где старик и мальчик удерживали лошадей.
– Похоже, Стефано не меньше восьмидесяти, а его внук только вчера научился забираться на лошадь.
Джиллиан перевела взгляд на бандитов.
– Значит, вот почему ты пошел со мной: пообещал моей семье, что будешь оберегать меня, – но в этом нет необходимости.
Джиллиан уже несколько лет ждала этого момента. Если ей не хватит сил и умения, чтобы убить Фальконе сейчас, она не будет иметь ни минуты покоя в будущем.
«Я тебя не подведу, дорогой мой папа».
– Я и сказал леди Марбери, что ты в состоянии защитить себя сама, – отозвался Гриффин. – А сам подумал: почему бы не пойти с тобой и не помочь, если сумею.
Джиллиан была благодарна брату и за то, что он никогда не разговаривал с ней как с глупенькой барышней. Или того хуже: не обращался с ней как с помешанной из-за того, что она хотела отомстить за жестокое убийство отчима. Ее вполне устраивало, что она не похожа на других девушек, но не всегда легко быть изгоем и жить в тени, потому что твое имя – и само твое существование – замараны скандалом. И потому мысль о том, что брат с женой приехали на Сицилию, чтобы найти ее, согревала Джиллиан до кончиков пальцев.
Они рассматривали мужчин, расположившихся на лугу. Солнце золотило берег речки, но листва деревьев частично закрывала мишень. Лучшее место для стрельбы, конечно, внизу справа, на едва заметной тропинке, что тянулась вдоль скал.
Джиллиан всего несколько часов назад узнала от жителя соседней деревни, что Фальконе выступил в путь. Пришлось здорово поторопиться, но, к счастью, час был достаточно ранний и никто на бабушкиной вилле не увидел, как она помчалась к конюшне, – никто, кроме Гриффина. Самым большим потрясением для Джиллиан оказалось то, что он, даже не попытавшись остановить ее, лишь возвел глаза к небу и оседлал еще одну лошадь.
– Знаешь, ты ведь совсем не обязана это делать, – пробормотал Гриффин. – Я могу… вместо тебя.
Она смотрела на него, щурясь от яркого света. Судя по выражению лица, он говорил серьезно – непривычное чувство благодарности снова окутало сердце теплом.
– Никто не предлагал мне ничего подобного раньше, – мягко отозвалась Джиллиан.
Гриффин сверкнул улыбкой.
– В основном у людей нет привычки предлагать юным леди застрелить кого-нибудь.
– Разумеется, кроме как у тебя.
– Знаешь, ты не первая.
На долю секунды Джиллиан почувствовала искушение позволить ему убить Фальконе за нее. В конце концов, она не из тех, кто получает удовольствие, убивая. Когда она впервые убила бандита, то едва успела убежать, до того как упала на колени и извергла наружу содержимое желудка. То же самое произошло и во второй, и в третий раз.
Вероятно, так случится и после Фальконе. Но ведь именно он приставил пистолет к голове отчима и нажал на спусковой крючок. Жажда правосудия – или отмщения, как скажут многие, – действительно иссушает душу. Она уже не раз была почти готова отступиться. Но Фальконе и его люди слишком долго действовали безнаказанно, совершая убийства и устраивая беспредел. Поэтому Джиллиан ни за что не откажется от своей клятвы, данной отчиму в тот день, когда они оставили его покоиться в холодном мраморе.
