Глава первая
(Вместо введения)
Герои труда и мученики научного прогресса
Великими людьми я называю только тех, которые оказали великие услуги человечеству.
Вольтер
Науки и искусства в такой же степени, как и подвиги героев, составляют славу народов.
Лаканаль
С самого детства нам толкуют о завоевателях, которым народы обязаны всеми ужасами войны и в то же время ничего не говорят о скромных тружениках, обеспечивающих обществам возможность пользоваться материальными и духовными благами. Мы хорошо знаем, что Ксеркс сжег Афины, что Помпей и Цезарь пролили моря крови на полях Фарсала но нам почти ничего не известно о жизни Эвклида или Архимеда, открытия которых еще до сих пор встречают так много полезных приложений в повседневной жизни.
Однако, своей цивилизацией мы обязаны не полководцам и завоевателям, а этим великим работникам всех стран и всех времен. Они оставили нам в наследие вертоград, который возделывался ими в течении многих веков, – мы собираем плоды, семена которых впервые были брошены ими.
«Изо всех имен, которым посвящено общественное внимание, – говорит Жоффруа Сент-Илер, нет и, по истине, не может быть более славных, чем имена великих подвижников знания». Действительно, разве не имеют права на нашу признательность эти герои труда, эти ученые, эти исследователи, писатели, философы, завещавшие нам сокровища науки?
Сколько плодотворных поучительных указаний, сколько драгоценных примеров находим мы в истории их жизни, их борьбы с невзгодами, затраченных ими усилий!
Если мы желаем знать, как совершаются великие деяния, посмотрим, как работают эти люди, взглянем на их энергию и непреклонность, которую они обнаруживают.
Послушаем Ньютона, и он нам скажет, что он сделал свои открытия, «постоянно думая о них». Бюффон воскликнет: «гений – это терпение». Все повторят то же самое. Труд и настойчивость – их девиз.
«Время и терпение превращают тутовый лист в шелк», гласит индийская поговорка. Ньютон пятнадцать раз пересоставлял свою «Хронологию», прежде чем нашел ее удовлетворительною. Микеланджело трудился постоянно, наскоро ел и иногда вставал по ночам, чтобы приниматься за работу. В течение сорока лет Бюффон ежедневно проводил за письменным столом пять часов утром и пять часов вечером. Монтескьё, говоря об одном из своих произведений, сказал какому-то своему другу: «Вы прочтете эту книгу в несколько часов, но уверяю вас, что труд, которого она мне стоила, убелил мою голову сединами».
«Кто утверждает, что можно сделать что-нибудь без труда и заботы, – сказал Франклин, – тот развратитель».
Какова бы ни была цель, к достижению которой стремится человек, он не должен отдаваться всецело только работе ему еще нужно стараться одержать победу над трудностями, потому что препятствия всех родов заграждают ему путь. Что бы не предпринимал он, ему нужно выдержать борьбу за успех, за победу на арене жизненной битвы. А где борьба, там и опасность.
Если отважный путешественник устремится на завоевание новых стран и, переезжая через моря, через целые части света, станет расширять область географии, изучать фауну или флору отдаленных местностей, то перед ним восстанут бесчисленные опасности. На океане буря преградит ему путь, на суше люди и животные нападут на него, утомление и голод сделаются его спутниками. Он должен будет сражаться со всевозможными препятствиями.
Немало натуралистов, начиная с Плиния Старшего и кончая Виктором Жакмоном, пали жертвами желания вырвать у природы какую-нибудь новую истину. Смерть Плиния – это в некотором роде вечная история человека, подавляемого силою стихий. Великий наблюдатель, находясь в Мицене, видит оттуда, как на вершине Везувия появляется дым, выбрасываемый вулканом, приказавши снарядить суда, он садится и направляется к домам, расположенным почти у самой подошвы кратера, потому что ему хочется возможно ближе изучить величественное явление. Суда оказываются покрытыми дождем раскаленного пепла, температура которого повышается по мере того, как они приближаются к вулкану там и сям с шипением падают в волны камни, устрашенный кормчий хочет повернуть корабль назад и бежать от этих опасных мест. Но Плиний отвечает знаменитой фразой: «Счастье помогает смелым». Натуралист сходит на берег и созерцает издали зловещие огни кратера. Ночь он проводит в одном доме, оставить который его принуждают в начале утра подземные удары и дождь раскаленных камней. Чтоб предохранить себя от действия этой вулканической бомбардировки, Плиний и его спутники, подвязывают к головам подушки посредством бинтов, сделанных из белья но потоки лавы уже устремляются со всех сторон и катятся к морю, наполняя воздух пламенем и удушливыми газами. Все бегут в смятении. Плиния, стоящего на берегу, охватывает облако сернистого пара, он чувствует, что задыхается и приказывает двум рабам поддерживать себя. Потом он падает бездыханный… «На следующий день его тело было найдено нетронутым, без малейшей раны, и одетое так, как его оставили. Можно было бы принять его скорее за спящего человека, чем за мертвого»[1].
Со времени этого памятного события, любовь к природе и преданность науке имели много других жертв. Припомним некоторые из них и прежде всего расскажем трогательную историю шведского натуралиста Гассельквиста[2]. Его учитель, Линней, как-то выразил сожаление, что естественная история Палестины мало исследована. Гассельквист, не смотря на свою болезненность, хилость и видимую неспособность к преодолению трудностей утомительного путешествия, тотчас же решил восполнить этот пробел в науке. Он употребил два года на приготовление к путешествию читая все лучшие сочинения о Леванте и в то же время изучая языки тех стран, посетить которые он был намерен. Его пламенное усердие снискало ему всеобщие симпатии. Жители Стокгольма и Готенберга сложились, чтобы снабдить его средствами. Он отплыл в Смирну и прибыл туда 26 ноября 1749. Юный натуралист провел в этом городе около года, непрерывно совершал экскурсии по Магнезии и Сипилу (Sipyle), проехал через Египет, посетил Розетту, Александрию и отправил в Упсальскую и Стокгольмскую Академии Наук множество мемуаров о своих открытиях и наблюдениях. Оба эти ученые общества избрали его в число своих членов. Он был кроме того избран в адъюнкты Упсальским медицинским факультетом, присудившим уже ему степень доктора. В марте 1751 г. Гассельквист покинул Каир и долго путешествовал по Палестине, где исследовал содомское яблоко, терновник Христа и произвел интересные наблюдения над саранчою. Упорный кашель, сопровождавшийся частыми геморроидальными припадками, заставлял его испытывать невыносимые страдания, благоразумие повелевало ему вернуться на родину но натуралист думал, что им еще мало сделано для науки. Не смотря на то, что он владел уже богатою коллекцией растений и бесчисленными образчиками естественной истории страны, он хотел побывать еще на Кипре и затем опять вернуться в Смирну для новой жатвы. Пожирающая энергия окончательно подкосила его слабый организм: Гассельквист умер на чужбине, вдали от близких, едва достигнувши тридцати лет.
