Сегодня, ровно год, как я лишился того без чего, казалось жить человек не может, а в итоге я продолжил жить, но без чувств, без желаний, с оставшимися воспоминаниями и пустотой внутри.
У меня отняли жену. Мою родную душу. Ту, которая всегда была добра и мила со мной. Ту, которая для меня была идеальна, в ней не было ни одного минуса, были лишь плюсы и изюминки.
Звали её, Лия. Я восхищался её неповторимой красотой. Ее русые волосы, которые она так хотела покрасить в темный каштан, всегда ложились волнами, их невозможно было выпрямить из-за генетики, но ей это не нравилось. Когда она нервничала снова из-за них, я её успокаивал, утверждал, что её волосы красивые и блестят на солнце как кофейные зёрна, и чем то напоминают поле колосков в закате. Это на время её успокоило и она приняла и полюбила свои локоны. Её глаза, как палитра всех оттенков, которые она любила. Болотно-зеленые радужки смешивались с серым (туманным) цветом оставляя огромное темно-коричневое пятно посередине. У неё не было проблем с кожей, иногда я думал, что её кожа из натурального пуха, потому что не мог прекратить трогать её щеки и разглядывать веснушки расположившиеся на носу, под глазами и на щечках. Ее вишенкой на торте была маленькая родинка на подбородке, которую она так старалась замазывать тональником перед выходом.
–Лия, ты готова?
–Нет, еще родинка осталась.
Я вздохнул с усталостью и подошел к ней, замазывающей эту красоту своей краской.
–Лия, эта родинка – твое сокровище, именно она предает тебе изящность и окончание всей живописи. Поверь, тебе не нужно замывать то, что делает тебя уникальной.
После этих слов она навсегда выбросила тональные крема из косметики. Кроме родинки она ничего ими и не прятала, как я сказал, её кожа была чистая, как вода в реке возле Олимпа. А её черты лица напоминали мне искусство.
В ней все напоминало искусство. Телосложение, красота,характер, оттенки её внешности. Она, действительно, была творческой личностью. Работала по любимой профессии, дизайнером интерьера. Бывало частенько замечал её за работой. Она сидела на балконе с листом бумаги и чертила комнату с мебелью в ней, но самым ярким этапом было окрашивание комнаты. На это, я мог глядеть бесконечно, попивая утренний кофе. Да, вставали мы, практически, с первыми петухами и, практически, всегда она вставала раньше меня и садилась работать. Её руки так воздушно и аккуратно держали тонкие кисти, нежно проводя по толстому слою бумаги.
