Чёрные кушетка и кресло густо блестели в белом свете ламп. Они стояли у свободной от книжных шкафов стены. Саму стену расквадратили разноформатные фотографии, глянцевые, пускавшие по всей комнате солнечные зайчики. Из-за бликов большую часть снимков нельзя было разглядеть, но было понятно, что на всех – работы Ангела.
– Чай-кофе? Коньяк? – Ангел положил руку Юре на плечо.
– Нет. Хотя… чай, если можно.
Юра виновато улыбнулся. Он пытался избавиться от холопского страха лишний раз кого-то напрячь.
Ангел усмехнулся.
– Присядь пока, – он махнул на кресло.
Юра раньше не бывал в тату-салонах, но здесь всё казалось правильным, именно таким, как должно. Тёмные стены, мягкий жёлтый полусвет и рабочее место, высвеченное холодным белым. Оно горело, как сцена. Вот-вот выключат большой свет и начнется представление. В зрительном зале книжных полок расположились черепа всех форм и размеров. С другой стороны, тату-салоном это место было только технически. Обычная квартира, огромная квартира, в сталинке, где Ангел заодно и работал.
Юра прошёлся по периметру комнаты. Три стены панцирем закрывали стеллажи библиотеки. Хребты книг, матовые и, реже, глянцевые, с тиснением и относительно новые, полиграфичные, широкие и тонюсенькие, в которые едва втиснулись серебряные полоски скоб, – они поднимались от самого пола до потолка. Белые поблескивающие черепа придавали важности и без того томам.
Окно тоже было обрамлено шкафами – буквой П. Под подоконником чернела ажурная решётка батареи, изящно вписанная в эту гармонию вертикальных линий.
Юра вглядывался в корешки, шевелил губами, проговаривая фамилии писателей. Как выживший солдат на мемориале павшим товарищам, он читал фамилии и вспоминал лица, героев, сюжет, цитаты. Нет, это не его однополчане, скорее – генералы: династия Андреевых, Бабель, Куваев, редкий даже для государственных библиотек Кржижановский, Набоков, полные собрания Паустовского, Пастернака…
Рядом – стена со снимками татуировок. Чёрт, да как это вообще возможно? Татуировщик-интеллигент. Даже звучит… каламбурно? Странная эклектика. Юра быстро отмахнулся от мыслей об Ангеле и с интересом разглядывал татуировки. Работы впечатляли. Изящные и целостные картины, умелое использование анатомических особенностей “холста” – цветные и черно-белые, гиперреалистичные, мультяшные, акварели. Наверняка, каждый стиль имел своё «отраслевое» название – их Юра не знал. От разглядывания татуировок кожа по всему телу начала слегка зудеть в предвкушении – вот-вот и на ней появится нечто, что он ещё долго вот так же будет рассматривать, только уже на самом себе, в зеркале.
Раньше татуировка пугала Юру. Несколько раз он чуть не набил себе – в училище, когда валялся в госпитале с воспалением, потом на какой-то пьянке у подруги, где среди гостей был начинающий татуировщик, потом ещё в армии… но каждый раз в последний момент он соскакивал. Приступы трусости вызывало слово «навсегда». Но сейчас он чувствовал необходимость внешнего атрибута, который повяжет тело и сознание. Он не видел конкретного рисунка – набор элементов, из которых хотелось построить нечто целостное.
В центре комнаты стоял огромный письменный стол, без компьютера и ноутбука: настоящий скелет динозавра – такой же огромный и архаичный.
Юра вдруг понял, что чересчур долго находится здесь один. Словно Ангел намеренно дал время прочувствовать атмосферу студии, своеобразный апперетив. Это сработало. Юра усмехнулся.
– Ну, больной, рассказывайте!
От неожиданности Юра вздрогнул. Ангел улыбаясь поставил на стол поднос с кружками и сахарницей.
– Хочу татуировку, – растерянно пожал плечами Юра.
Лицо Ангела заострилось, зубы белели оскалом – он улыбался.
– Подробности будут или бьём на мой вкус?
Юра прокашлялся и пожевал губу. Хотелось сначала определиться с оплатой.
– Малов сказал, что… То есть… – Юра потупился. Разговоры про деньги ему никогда не удавались.
Ангел наблюдал за этой миниатюрой широко улыбаясь. Сузившиеся глаза, морщины у рта и острый нос снова сделали его похожим на чёрта с детской иллюстрации.
«Чёрт-альбинос» – подумал Юра глядя на соломенные волосы и белую футболку.
– Не тушуйся. Я могу поработать бесплатно, это правда. Малов дал тебе подробностей?
– Нет.
– Нет, – повторил Ангел и снова зловеще усмехнулся. – Ладно. Подробности позже. Одно из условий бесплатной работы – ты не сводишь, не правишь. Порывистых барышень я за так не татуирую. Поэтому скажи, зачем тебе татуировка? Жил же без неё.
– Сложно объяснить, – Юра пожевал губу. – Просто почувствовал, что её не хватает. Что-то вроде способа присвоить своё тело.
– Ну, вот. А говоришь – сложно, Ангел удовлетворённо кивнул. – Какой рисунок, где?
– Этого пока не решил. Про место. Рисунок… тут тоже сложно, – Юра достал телефон. – Я тут подобрал… Но я не понимаю, как это все объединить, – он протянул смартфон Ангелу.
Тонкие брови Ангела с каждой новой картинкой поднимались все выше и выше – еще немного и они бы уползли с лица. Юре стало неловко. Он несколько раз переступил с ноги на ногу.
– Бык, чертополох, сова, кобра, пламя… выпас в огне.
– Ну, может что-то выбросить… – потупился Юра, но вдруг взволнованно затараторил. – Мне нравятся символы. Год змеи, телец. Сова и чертополох – это мистицизм. А змей просто люблю. Можно выбрать… Что удобнее.
– Мне нравится весь набор. Давай я сегодня порисую, а завтра ты ко мне заглянешь. Вечером. Сможешь?
Юра кивнул.
– Ну, вот и отлично.
– А что по поводу…
– Завтра. Сначала соображу эскиз.
Спустя два дня Юра лежал на столе и обречённо восхищался тем, как Ангел разыграл комбинацию. Эскиз был невероятен. Огромная морда быка, сплетённая из шипастых стеблей и листьев чертополоха, с розово-чёрными цветами вместо глаз. Трава оплетала корягу, ветки которой причудливо изгибались кривыми рогам. Вокруг рогов обвивались две кобры. Длинные языки из открытых пастей распространялись в пламя; в чёрно-оранжевом огне проступал силуэт совы, широко раскинувшей крылья. Юра долго водил взглядом по сложной композиции, и вскоре ему уже чудилось и огненное шипение змей, и совиный крик, и мерное дыхание ветра в кустарнике.
– Это очень круто!
– Спасибо.
– Но она… огромная.
– Хорошая татуировка должна быть большой.
– И куда?
– Спина. Или пузо-грудь. Что скажешь?
– Чёрт! Да! – он не мог оторваться от рисунка.
Ангел улыбнулся. Юра краем глаза заметил лицо мастера и поёжился. Захотелось никогда больше не видеть его улыбающимся.
– Тогда обсудим условия.
– Вы серьёзно?
Ангел кивнул.
– Это же средневековье какое-то. Что-то среднее между инквизицией и нацистами.
– Тебе-то будет уже всё равно, – голос и лицо мастера наполнились лаской и родительским вниманием.
